blackside

ЭПИЛОГ (Л.К.Шайдукова. «Перевертыши»)

Люди глупы, даже психиатры, хотя мнят о себе очень много. Я приглядываюсь к ним, выискивая нечто особенное, но ничего не нахожу. Среди больных они чувствуют себя прекрасно, будто бы это и есть их место в жизни. О чем они думают, глядя в глаза своим пациентам? Не ощущают ли беспокойства, работая в замкнутом пространстве лечебницы? Разве они не мои сокамерники, только с улучшенными условиями пребывания в больнице? Что привело их в психушку, где железные двери для врачей открываются и закрываются с чуть большей частотой, чем для их подопечных? Находясь на принудительном лечении, которое уклончиво стали называть «недобровольным», я заново познал понятие свободы.
Мой отец – Борделяйн – нечто среднее между невротиком и психотиком. Психопат, одним словом. Вероятно, и я принадлежу к этой категории людей, хотя таковым себя не считаю. Так сказали эти надутые докторишки, у которых своя выгода, своя награда: опуская других, поднимаются сами. Иначе, зачем идти в психиатрию? Каждый раз, когда они значительно обмениваются своими немудреными терминами, уверенные, что нашли свой особый, зашифрованный язык, я переполняюсь тихой яростью и желанием отомстить. Неважно кому – всему миру. Моя месть неконкретна и безадресна. Она глобальна, чиста и абстрактна. Наказать всех и почувствовать власть. Наказать всех и испытать наслаждение. Никто не должен догадаться, что именно я – регулятор смерти, именно от меня исходят призывы к очищающему разрушению.
В больнице у меня свободный режим — перелом ментовской челюсти не такой уж большой проступок. Многие хотели бы это сделать, но боятся упасть с пьедестала, который сами себе возвели. Вначале я бунтовал, сопротивлялся, раздавая удары направо и налево, однако добился лишь продления срока лечения. А потом пришло озарение, и моя жизнь приобрела особый смысл. Сейчас мне доверяют носить по палатам еду для одиночек, раздавать пищу в столовой, открывать по вечерам «красный уголок». Я в курсе всех новостей, так как смотрю телевизор. Мне удалось пронести сотовый телефон – регулярный выход в Сеть обеспечивает связь с себе подобными, коими переполнен Интернет. «Я спокоен, я абсолютно спокоен», ведь у меня есть тайна, о которой никто не догадывается! Но как же мне хочется ею поделиться!
Трудно быть Богом, если об этом никто не знает. Кто управляет людьми через ловко смонтированные, хитро срежиссированные, грамотно смоделированные посылы?! Кто в реальной жизни, а не на глупых тренингах осуществляет массовые манипуляции? Кто на деле, а не в теории испытывает действие нейролингвистического программирования?! Кто засылает тысячи императивов простакам, которые даже не подозревают об этом и послушно исполняют приказы?! Я тихо горжусь собой, но хочется гордиться громко. Когда желание прославиться становится нестерпимым, беру припрятанный в корнях старого дерева телефон, возвращаюсь с ежедневного «выгула больных» в свое любимое место – крошечную клетушку, заставленную ведрами и швабрами, — и с наслаждением набираю номер.
Профессорша отвечает сразу – будто ждет моего звонка.
— Слушаю, — слышится ее осторожный голос. – Говорите.
— Это я. – Уверен, что она меня узнала, хотя с запинкой произнесла:
— Не поняла. С кем разговариваю, назовитесь.
— Это я. – Моя фраза прозвучала уже более настойчиво. — Сын Борделяйна. Вы еще книгу о нем написали и подарили мне. Название очень эффектное. А недавно мы с вами встречалась, я получил продолжение – «Перевертыши». Забыли?

Женщина молчит, как бы вспоминая (но я-то знаю, что она связана со мной незримой нитью, что мы близки особой близостью). Поспешнее, чем хотелось бы, я добавил: — Перечитал внимательно. Одно непонятно, почему в «Перевертышах» ничего нет обо мне? Наскучил?
Наконец, в сотовом прозвучало: — Еще раз. Я с вами действительно работала много лет назад – как детский психотерапевт. Залечивала душевную травму подростка, чей отец был признан маньяком. Видно, не залечила.
— Вы отрицаете очевидное, стесняетесь нашей близости. Не стоит.
— Близости…, — эхом прозвучало на другом конце города. – Это ваши болезненные фантазии, вызванные тяжелыми детскими переживаниями. Поиск защитника после потери отца.
Во мне начало закипать возмущение: — Просто не хотите признаться в том, что сблизились с пациентом психушки! Все психиатры одинаковые: поставить клеймо, получить награду за судейство, почувствовать себя вершителем судеб – вот зачем вы выбрали труд, который только внешне выглядит «неблагодарным»!
— За всех психиатров не отвечаю, но я выбрала эту специальность, чтобы дойти до сути, — терпеливо объясняет моя собеседница.
— Добраться до сути всех людей невозможно, и вы это знаете!
— Своей собственной, — скорее прошелестело, чем прозвучало на другом конце города.
Я не сдавался: — А рукопись с непонятным названием «Борделяйн», которую вы мне подарили много лет назад, желтые страницы, исписанные ровным почерком бывшей отличницы? Это – тоже моя выдумка?
— Оставила в пустой ординаторской, которую мне предоставили для работы с подростком. Потом долго искала.
Последний довод должен был поставить жирную точку в нашем споре, но я быстро нашел убедительный аргумент.
— Передо мной распечатка вашей последней книги «Перевертыши». И как она ко мне попала?
На другом конце повисло молчание, которое иначе, как «подавленным» не назовешь. Профессорша растерянно сказала:
— Так она у вас? Я попросила смышленую девчонку сделать копию – мой принтер сломался. Лилечка, еще совсем молоденькая медсестра, только что закончила медицинское училище – ребенок в белом халатике…
В голове вихрем пронеслись образы-воспоминания: ночь, спертый воздух больницы, крошечная подсобка, открытая дверь, женский силуэт в проеме, короткий как вызов смешок, брошенные слова — «новые рассказы, нам есть, что обсудить», жаркое молодое тело под белым халатиком, тихий стон освободившейся плоти…
Задыхаясь, я прохрипел: — Болезненная фантазия, говорите? Все сочиняю, не вижу грани между сном и явью, выдумкой и реальностью?! Хорошо, я докажу, что все настоящее. Ждите моего звонка!
Весь следующий летний месяц, когда медперсонал ходил осовелый от духоты, я напряженно осуществлял свою задумку: выбирал в Сети наиболее впечатлительных, молодых и податливых; находил переводчиков, сортировал тексты, видео, материалы; рассылал тысячами фотографии детских трупов, плачущих людей, развороченных домашних очагов. И призывал, призывал к мести!
Говорят, давным-давно, когда меня и в помине не было, один человек подсадил всю Америку на кокаин. Вот так и я своими продуманными действиями, коммуникативным талантом, способностью к манипуляциям воплощал мечту миллионов. Мечту стереть с лица земли всех обидчиков, обнулить прошлое, обновить историю людей, которых Общество презрительно отцифровало как «Борделяйн». Результат моей бурной активности вскоре отразился на экранах телевизоров и компьютеров. Удовлетворенный, я набрал номер профессорши.
— Вы сегодня не включали телевизор?
— Это вы? – сразу узнала она меня.
— Конечно. Только не подумайте, что я вас преследую, как какой-то маньяк. Я, хоть и сын своего отца, но имею другие привычки.
— Что я должна увидеть?
— Плоды вашего упрямства. Или профессиональной гордыни. Или несовершенства психиатрии. Помните наш спор о грани, которая проходит между явью и реальностью? Это я ее не вижу? Да весь мир ее не видит! Если бы вы, причисляющие себя к здоровой части общества, не были столь настойчивы, высокомерны и предсказуемы, то многих бед можно было бы избежать.
На конце послышался нетерпеливый вдох, Боясь, что профессорша бросит трубку и отнимет у меня миг торжества, я скороговоркой произнес:
— Сделайте для меня последнее одолжение, включите через час новостную программу. Я вам позвоню, и тогда многое станет для вас понятным.
Ровно через час я уже сидел около больничного телевизора. Набрав телефон профессорши, и услышав ее настороженный голос, вкрадчиво, чтобы не спугнуть, сказал:
— Усильте звук, ведь вы сидите у телевизора.
— Не знаю, зачем я это делаю, но обещайте, что вы наконец-то перестанете мне звонить, — пробормотала моя собеседница.
Связь с абонентом была прекрасной – голос диктора звучал ясно и отчетливо, передавая события последнего месяца.
«Как отмечают большинство наблюдателей, лето этого года характеризуется усилением террористической активности. Следующие один за другим террористические акты на разных точках планеты, часто совершаемые по одному сценарию, наводят на мысль о наличии единого центра управления хаосом. Данная версия, хотя и не очевидная, подкрепляется данными о многочисленных хакерских атаках с наводнением Сети материалами провоцирующего характера. Среди них профессионально смонтированное видео, специфические тексты, в которых содержатся призывы к насилию. Специалисты обнаружили звуковые и зрительные стимулы, способные воздействовать на подсознание подобно эффекту двадцать пятого кадра, и хотя он до конца не подтвержден, но и не опровергнут…».
Услышав в трубке прерывистое дыхание профессорши, я злорадно ухмыльнулся. Ясно, переживает поражение. Выключив телевизор, чтобы мои слова не затерялись в информационном потоке, я внятно произнес:
— Теперь вы поняли, кто правит миром?
— Господи, когда же это кончится? Где вы находитесь? Откуда звоните? – Голос женщины был почти паническим.
— Никогда это не кончится, поверьте мне. Процесс запущен, и что бы я ни делал, уже не имеет значения. Появятся другие, отыщутся последователи. Разве можно истребить Борделяйнов?!
Ответа я не услышал, а жаль.

Комментарии можно оставить в разделе "Отзывы"