О себе и семье

Официальная версия

Корректурный лист для публикации биографии в 4-ом издании
Who is Who в России
Составлено: 4.12.2009
RU04006903

Шайдукова Лейла Казбековна, д. м. н., профессор
П.: врач-психиатр; профессор кафедры психиатрии с курсом клинической психологии ; Орг.: Казанский государственный медицинский университет (КГМУ); АОрг.: 420012, Республика Татарстан, г. Казань, ул. Волкова, д. 80; Р.: 05.05.1957, г. Казань; Дет.: Станислав (1979) — региональный представитель медицинской фирмы; Род.: Шайдуков Казбек Мирсаидович (1927) — к. ф.-м. н., доцент Казанского гос. университета, Фазлеева Саяра Абдрахмановна (1933) — врач-акушер-гинеколог; ЗП.: Тухватуллины Абдрахман и Хабибулла — дед и прадед по материнской линии — известные казанские купцы; О.: 1980 — Казанский гос. медицинский институт/КГМУ, лечебный ф-т (с отличием); 1981 — интернатура; 1986 — ординатура, кафедра психиатрии; 1988 — защита канд. дис. (Моск. НИИ психиатрии), тема: «Нервно-психические расстройства у больных алкоголизмом в период длительных ремиссий», к. м. н.; 1996 — докторантура; 1996 — защита докт. дис. (Моск. НИИ наркологии), тема: «Особенности женского алкоголизма», д. м. н.; К.: 1980-84 — Республиканский наркологический диспансер, врач-нарколог; 1986-87 — Республиканская психиатрическая больница, врач-психиатр; с 1987 — КГМУ, кафедра психиатрии с курсом клинической психологии, ассистент, профессор; ОД.: сфера науч. интересов: исследование проблем женского и супружеского алкоголизма, гендерные особенности наркомании; в своих науч. работах изучила супружеский алкоголизм как специфический феномен для России; впервые показала, что в период алкогольной ремиссии внутриличностные проблемы могут обостряться, предложила психотерапевтические способы их преодоления; является создателем и единственным в России автором нового жанра в литературе — психоаналитического детектива, в книгах показала значение детских психических травм на формирование дальнейшего жизненного сценария; на ее счету множество вылеченных от алкоголизма и психических расстройств больных; популяризует профессион. убеждения через СМИ (участвует в теле- и радиопередачах, публикуется в печатных изданиях); читает лекции и ведет практические занятия на русск. и англ. языках; Пб.: свыше 200 работ, в т. ч. 3 монографии, уч. пособия, научно-популярные книги, художественная литература; «Гендерная наркология», «Женский и супружеский алкоголизм. Актуальные проблемы наркологии», «Классическая наркология», «Наркомания, алкоголизм, вопросы профилактики и реабилитации»; художественные произведения: «Борделяйн», «Безумие», «Открывая матрешку»; чл. редакционных советов моск. науч. журн. «Социальная и клиническая психиатрия», «Аддиктология», «Психическое здоровье», «Неврологический вестник», «Антинарк»; Н.: почетная грамота Министерства здравоохранения РТ, КГМУ; У.: путешествия, написание художественных книг из серии «Библиотека психоаналитического рассказа»; Яз.: англ.; E-mail: shaidukova@list.ru; Website: www.shaidukova.ru

 

Неофициальная версия

С детства моя мама твердила о величии науки, которую она так и “не осилила”, но всегда мечтала, работая акушер-гинекологом в ведущей клинике города (к слову, очень неплохим акушер-гинекологом). Приводила в пример «гениального отца», чья студенческая курсовая работа по математике была признана кандидатской, прозрачно намекая на его брата и сестру, которые тоже преподавали в ВУЗе. В общем «психоаналитический» мотив того, почему молодая девчонка свою жизнь положила на научные исследования, очевиден, так как со своим учёным отцом удалось поговорить часов 5-6 (за 50 лет). Детские неотработанные обиды (плюс всё же генетика) позволили прожить четверть века в науке, ни на секунду не сомневаясь, что это и есть единственно достойное занятие в жизни. Кандидатская далась с кровью, но докторская… Всё шло легко – вот тогда я и оценила понятия «воодушевление» и «творчество». Никто в России не занимался супружеским алкоголизмом – я это знала точно, так что не пришлось перепевать старые мотивы.

Последние 20 лет были удивительными, так как к научной и педагогической работе (а лекции я читать очень люблю), присоединилась практическая. Каждый день благодарю свою профессию за то, что она дала возможность общаться с пациентами – среди них академики, профессора, учёные (признанные и непризнанные), литераторы (с именем и без), врачи, предприниматели, чиновники. Алкоголизм – «болезнь отрицания», но мои «алкоголики» не собираются ничего отрицать.
Справив свой полувековой юбилей, я решила, что пришло время отдавать «кармические долги» (так сказала моя умная подруга) и написала две книги – «Борделяйн» и «Безумие» из серии «Библиотека психоаналитического рассказа».

Обе книги чёрного цвета – как наше подсознание. Но об этом в разделе «Мои художественные книги».

О СЕМЬЕ

 

Сейчас многие пишут о себе и своих семьях — такое поветрие. В психиатрии это называется «сбором семейного анамнеза», в психотерапии — «автобиографической инвентаризацией», в психологии — какой-нибудь «интроспекцией», в быту — обычным любопытством. Кто мы? Откуда? Что ждать от нас и наших потомков. Опять же, очень хочется гордиться — чем-нибудь или кем-нибудь.

Сын говорит, что это интересно только для пишущих (как чужой фотоальбом!), но я так не считаю, потому что принадлежу к другому поколению — поколению любознательных. Нам все интересно, мы во все хотим «совать свой нос», мы не равнодушные и пока не поглупели. Хотя некоторые сдаются и начинают смотреть сериалы.
Коллеги — вузовские «преподы», большинство из которых настоящие ученые и личности творческие, интересуются многим (в это трудно поверить, но в прежние времена не продавались диссертации, курсовые и контрольные работы!). В научной литературе это названо «высокой поисковой активностью», там указано на биологическую детерминированность данного свойства психики. Это означает, что мы «не виноваты» в своей неугомонности — такими нас родили, и мы обречены.

И еще. Получилось так, что я — счастливый человек. Меня всегда любили — и в семье, и в школе, и в институте. Когда, будучи уже взрослой женщиной, я обнаружила нелюбовь, то растерялась — никто не говорил мне, что так будет! Преодолеть этот кризис помогли люди, которые на определенном отрезке жизни тоже обнаружили нелюбовь и не смогли сами с ней справиться, — мои пациенты. Если к любящей семье — маме, сыну и внуку — прибавить коллег-докторов, студенческую и кафедральную молодежь и всех, кому не безразлично мое творчество, то получится совсем неплохо! И все же, я постараюсь написать предельно правдиво, а это не только светлая, но и темная сторона, ведь мой сайт называется blackside!

ПРАДЕДЫ

Знаю о судьбе только двоих прадедов: с материнской стороны — это Сафиулла (отец бабушки Магиры) и Хабибулла (отец дедушки Абдрахмана). Оба — достойные люди, заметные и неординарные, вероятно, поэтому их жизнь сложилась трагически.

Прадед Сафиулла родился и жил в деревне Арняш Арского района. Известно, что его отца звали Насибуллой, и он был родным братом знаменитого в Казани купца Галеева , или по-другому Галимбая, который женился на племяннице Шигабетдина эль-Марджани Марьям.

Один из моих дальних (ну очень дальних) родственников при встрече всякий раз напоминает о том, что является прямым потомком Марджани, а я — «сильно боковым». Он даже преподнес в подарок седьмой номер журнала «Казан утлары» от 1989 года, в котором представлено генеологическое древо рода Марджани. Что тут скажешь, все правда, но я бы на его месте не стала так воспевать свое происхождение, дабы не попасть в категорию «детей лейтенанта Шмидта».

И все же, почему так возносится имя Марджани, почему так много людей мечтает принадлежать к его потомкам? Ответ я нашла при посещении древнего городища Булгары. Это действительно был незаурядный человек, причем, для любого времени. Широко одаренный, энциклопедически образованный, духовно сильный он внес светское начало в татарскую культуру (как Мустафа Кемаль Ататюрк — в турецкую).
Итак, братья Галеевы были трудолюбивы, но Галимбай жил в Казани, один за другим открывая магазины и покупая дома в Новотатарской слободе, а Насибулла осел в деревне. В огромном, по тем меркам, доме проживала его семья, там родился и мой прадед Сафиулла, и бабуля — Магира. Она часто рассказывала о том, как они с братьями ездили в Казань к родственникам, и как внучка Галимбая Разия-апа играла на пианино татарские мелодии. В детстве меня часто брали в гости к этой «внучке», да и она сама приходила к нам на стариковские «девичники». Как сейчас помню: за столом чинно сидят подруги и родственницы бабули в белоснежных, заткнутых за уши платочках (чтобы были видны золотые серьги!), и тоненькими голосами поют песни, а «байская» внучка Разия -апа так же бойко играет на моем пианино, как много лет назад. На столе «кунак-аш» из прозрачной лапши, эчпечмаки и сладкий творожный пирог к чаю. Трагично сложилась судьба прадеда Сафиуллы и всей его семьи, насчитывающей двенадцать человек. Выжили лишь трое, а сам он с женой Аминой сгинул, погиб по дороге в далекий Магнитогорск.

Акцию по отъему имущества и выселению людей из родных очагов назвали «раскулачиванием». На деревню дали «разнарядку» — три семьи. Семья Сафиуллы жила в большом доме, при сборе урожая нанимала батраков, с которыми обедала за одним столом. Его брат Галимбай был известным купцом и привозил мануфактуру для всей деревни бесплатно. Это все учли, так же, как и то, что два сына Сафиуллы погибли в гражданскую войну, борясь за всеобщее равенство на стороне Советской власти. В общем, они были первыми в списке для выселения в далекие края, на необжитые земли. Моя бабуля осталась жива только потому, что вышла замуж за казанского купца.

Второй прадед, Хабибулла, выглядел очень представительно и был, судя по фотографиям, фактурным мужчиной (бабуля предпочитала другое модное в то время слово — «фартовый»). Уверенный взгляд, прямая осанка, лихо подкрученные усы, щеголеватая одежда, золотой перстень — такой, несомненно, нравился женщинам. Он рано потерял жену — мою прабабушку — и с четырьмя детьми женился на женщине, которая была на двадцать восемь лет его моложе. Гайниджамал (так ее звали) обожала мужа и не слушала завистливых соседок, которые сплетничали и доносили, что «Хабибулла опять пошел в бардак» (городской бордель на Проломной, сейчас это улица Баумана, где разрушается уникальное здание бывшей гостиницы «Казань» с «нумерами»).

Он был купцом, держал лавки, воспитывал кроме своих четверых детей двоих приемных — жены в мусульманских семьях не работали, а мужья содержали безбедно с десяток домочадцев. Судьба к Хабибулле была более благосклонна, чем к Сафиулле, — хотя бы остался жив. Он тоже был репрессирован, арестован 29 сентября 1931 года и приговорен к пяти годам концлагерей (в «Книге памяти Республики Татарстан» перечислены три статьи: 58-4, 58-11, 58-12). Вернувшись, он заболел туберкулезом, потерял от побоев все зубы, сильно одряхлел и не мог самостоятельно есть. Жена Гайниджамал жевала хлеб и клала ему в рот. Она купила корову и отпаивала его молоком, так как врачи при туберкулезе настоятельно советовали его пить. Счастье — иметь любящую жену.
Реабилитирован 21 января 1998 года.

ДЕДУШКИ И БАБУШКИ

Деда со стороны отца я ни разу не видела, но знаю о его трагической судьбе — все сведения нашла в Интернете в рубрике «Жертвы репрессий». Там он упоминался дважды.

Шайдуков Мирсаид Шагидуллович
Род. в 1880 г.,Спасский р-н, с. Новый Баран, татарин, чл. ВКП(б), проживал в городе Казани.
Арестован: 9 декабря 1929 года.
Приговорен: особым совещанием коллегии ОГПУ 29 янв.1930 г.
Обвинен: ст.58-11 (антиколхозная агитация).
Приговор: 5 лет концлагерей.
Источник: «Книга памяти Республики Татарстан».

Шайдуков Мирсаид Шагидуллович
Род. в 1880 г., Спасский р-н, с.Новый Баран, татарин, чл.ВКП(б).
Арестован: 17 июля 1938 года.
Приговорен: НКВД ТАССР 2 нояб. 1938 г.
Обвинен: ст.17-58-8, 58-7, 58-1 (участник эсеровской националистической организации)
Приговор: дело прекращено за недостаточностью улик.
Реабилитирован 27 июня 1989 г.

Бабушку с отцовской стороны видела однажды — во главе стола. Будучи еще девочкой, я была приглашена в гости к родственникам, которых совсем не знала. Бабушку звали Зуха. Это была умная, волевая и даже властная женщина. Назвать ее «старухой» не поворачивался язык. Почему-то вспомнились пьесы Островского (взрослые снисходительно относятся к детскому разуму, на самом деле дети наблюдательны и интуитивны — потом все это куда-то пропадает). Лишь позже я узнала о ее трудной жизни и не менее трудном характере (мама, когда злится, находит во мне ее черты).

Конечно же, и ее муж, Мирсаид, и она сама подвергались гонениям — не из-за свободы распоряжаться своим имуществом (ее семья всегда была бедной), а из-за свободы распоряжаться своими мыслями. Ее муж был репрессирован, после мытарств с четырьмя детьми она подхватила туберкулез и передала его одному из трех сыновей — моему отцу.
В «Книге памяти Республики Татарстан» есть такая запись.

Шайдукова Зухра (варианты имени Зуха)
Род. в 1897 г., Кайбицкий р-н, с.Малые Кушманы, татарка, школьная работница.
Проживала: Спасский р-н,с.Новый Баран.
Взята подписка о невыезде 18 дек.1929 г.
Приговорена особым совещанием коллегии ОГПУ 29 янв.1930 г.
Обвинена : ст.58-11 (антиколхозная агитация).
Приговор: 3 года высылки из ТАССР.
Реабилитирована 27 июня 1989 г.

P.S.  Как-то пришел ко мне в больницу один посетитель. Рассказал, что из Кайбицкого района, хорошо знал отца моей бабушки Зухи – Мухаммедзакира Шагимардановича. Он  был муллой, человеком грамотными религиозным. Семья проживала  в деревне Малые Кушманы. Отец  воспитал в детях тягу к знаниям и преподаванию. Четверо из семьи Сагитовых  учительствовали, в том числе и моя бабушка. Ее брат, АбрарСагиди, был очень талантливым человеком, писал проникновенные лирические стихи, которые потом одобрил сам Галимжан Ибрагимов. Вероятно, великий татарский драматург разглядел в деревенском парне нечто особенное. В 1916 и 1917 годах на свет появились два поэтических сборника поэта Сагиди. Он много работал: консультантом-переводчиком, учителем, инструктором по введению в делопроизводство татарского языка и писал, писал…  Но в 30-ых годах рукописи возвращались их автору – в них не было «революционной борьбы». Умер рано – от воспаления легких в возрасте  сорока четырех лет. В честь него в селе Кушманы Кайбицкого района Татарстана названа улица и школа. В селе целых три мечети. Прадед-мулла был бы доволен.

газеты книга

биография

 

 ХХХ

Об  этом я узнала из газетных статей и сборника стихов, которые мне принес односельчанин моих родственников. Прочитала все стихи своего двоюродного деда. Они действительно хорошие. Привлекает самобытность, какая-то нестандартность. Откуда это в сыне муллы из деревни Кушманы? Откуда вообще берется талант? И уж совсем меня сразила следующая фраза из газетной заметки: «Свои силы поэт пробовал в области перевода. Уже в 20-ые годы он перевел на татарский язык великих поэтов Востока Имру-эль-Кайс и Рабиндраната Тагора, поэта Америки Уолта Уитмена».(Непостижимо! Мой деревенский родственник сто лет назад делал переводы Уолта Уитмена, которого я впервые открыла в своей элитарной английской школе! Вот уж действительно: у таланта нет возраста, национальности, вероисповедания – о своей любви к творчеству Уитмена писал Чуковский, который перевел его на русский язык).

Прежде чем перейти к рассказу о людях, которые являются моей семьей, близких и мною любимых, рядом с которыми прошло детство и юность, я хочу передать свое ошеломление, просто шоковое состояние при поиске материалов в Интернете. Открылась чудовищная картина всеобщего холокоста. Тысячи имен рядовых жителей Татарстана — простых крестьян и середняков, партийных и беспартийных, грамотных и не очень, как правило, с огромными семьями, в которых жены по мусульманским обычаям не имели других профессий, кроме «домохозяек» (что они делали после высылки мужей, что ели, чем кормили детей?) — были внесены в бесчисленные списки репрессированных.

Мне, как психиатру, очевидно, что Вождь был безумен, но безумие его оказалось каким-то очень ловким и хитрым. Иначе как «регулируемой паранойей» это не назовешь. Мишени были разными, но суть одна: истребить свой народ. Если в двадцатых годах приговоры были связаны с колхозной тематикой и людей обвиняли «в антиколхозной деятельности», то в тридцатых приговоры носили политический характер. Ну в какую еще «эсеровскую националистическую организацию» мог входить мой дед в своем глухом татарском селе! Бред!
Масштабы уничтожения поражают. В поисках данных о судьбе прадеда я обнаружила в списках «жертв репрессий» семь человек с именем Насыбуллин Хабибулла! Складывалось впечатление, что татары целенаправленно подвергались гонениям, что именно они-то и являются «жертвами холокоста», но вспомнилась история изгнания из родных мест других народов (татар хотя бы оставили на родине), уничтожение русских, евреев, народов Кавказа, и стало страшно. Страшно не оттого, что страной руководил безумец, а оттого, что люди в течение трех десятков лет боготворили мучителя. Все обо всем знали — не могли не знать, знали и …боготворили.

ДЕД — АБДРАХМАН ХАБИБУЛЛОВИЧ

Дед Абдрахман в своем магазине 1927 год

Дед Абдрахман в своем магазине, 1927 год

Жизнь деда, маминого отца, была очень короткой — всего тридцать шесть лет. Что он успел? Родился в 1906 году, вырос, рано начал работать, принял от отца дело (раньше «капиталисты» своих детей не жалели), в период НЭПа стоял у прилавка своего магазина, женился, родил шестерых детей, (трое из которых умерли), построил огромный двухэтажный дом в Адмиралтейской слободе (на берегу Волги, в месте под названием «Бишбалта», что с татарского переводится как » пять топоров»), ушел на войну, в 1942 году погиб. Казалось бы, обычная судьба, — но не для нас.

За кадром остались мысли, чаяния и надежды талантливого человека из прекрасной семьи, у которого должно было быть будущее, но оно не состоялось, потому что в настоящем его пригибали и ломали: отняли магазин, отобрали большой двухэтажный дом, который он выстроил для своей семьи, поселили в подвал этого дома-мечты . Он был художественно одарен: придумывал «рассказы для взрослых» и «сказки для детей», слушать которые приходила вся округа; легко говорил на татарском, русском и почему-то на идише (вероятно, потому, что занимался торговлей); пел печальные песни. Мама вспомнила лишь одну: «Вот умру я, умру, и похоронят меня, и никто не узнает, где могилка моя». Сентиментальная, конечно, но ведь все так и случилось. Никто не знает, где он погиб — в похоронке об этом написано не было.

БАБУЛЯ — МАГИРА САФИУЛЛОВНА

Это родной человек — был, есть и будет, так как уходит тело, а душа остается. С нами. Ее жизнь состояла из страданий и стойкости. Последней было больше, поэтому Магиру назвать несчастной никак нельзя. Несчастье внутри нас, а она в себя его не пропускала. Хотя, если разложить ее жизнь на составляющие, то возникает недоумение: за что все это?

Она пережила все катаклизмы нашей страны: революцию, гибель двух братьев на гражданской, голод в Поволжье (мне, тогда еще девочке, она рассказала, что в соседней деревне съели ребенка), «раскулачивание», высылку родительской семьи в Магнитогорск, потерю близких (погибло девять человек!), «экспроприацию» дома после окончания периода «НЭПа», нищету и унижение в подвале собственного жилища, смерть троих детей (Ляля умерла от голода в возрасте трех лет, Ринат — от дизентерии в возрасте двух лет, Абдулла умер в полгода красивым здоровым ребенком по неясным причинам), уход единственного кормильца-мужа на фронт и его гибель, опять же послевоенный голод, продовольственные карточки, длинные очереди за хлебом и, как следствие лишений, болезни.

Бабуля Магира в девичестве (сидит справа) 26.05.1926

Бабуля Магира в девичестве (сидит справа) 26.05.1926

Я, не знавшая недостатка ни в чем, живущая в «сытости» и благополучии, не привыкшая к отказу (сейчас начинать уже поздно) порой брюзжу и жалуюсь — на власти, на финансовое неравенство, выдуманную «несправедливость» (хотя, если взглянуть на ситуацию системно, объемно и в длиннике, то выясняется, что все справедливо: кто хотел взять — взял, кто проявил слабодушие и легкомыслие — отдал, кто хотел достичь успеха — достиг, а желающие себя разрушить тоже смогли это сделать). После посещения европейских стран с их внешним порядком и чувством индивидуального достоинства, или возвращения из восточных стран с их внутренней налаженностью и чувством родового достоинства, я впадаю в некоторое уныние: будет ли у нас хоть что-нибудь?! А потом понимаю — будет. Если мы смогли выбраться из таких чудовищных разрушительных тенденций (смогли?) и побороть свой страх (побороли?), то перспектива движения к лучшему есть.

Смущает только одно. Как утверждают психоаналитики, труднее всего работать с чувством стыда и преодолевать устойчивые внутренние иллюзии.

Семья в 1934 году: Абдрахман (дед), Магира (бабуля) Марьям (тетя) и годовалая Саяра (мама)

Семья в 1934 году: Абдрахман (дед), Магира (бабуля) Марьям (тетя) и годовалая Саяра (мама)

Бабуля Магира мне очень близка — с ней я провела детство и юность. Она прожила семьдесят пять лет и, по мусульманской традиции, не имела официального места работы: ее «местом работы» был дом, а трудовым коллективом — семья. Она воспитывала не только меня, но и двух девочек старшей дочери Марьям — Леночку и Лилечку. Так как бабуля у нас была одна на всех, а жили Сахаповы в Москве, то и я долгое время находилась вместе с ними. С тех пор Москва стала для меня родным, понятным и очень любимым городом.

Сначала мы с бабулей обитали на проспекте Мира, занимая две комнаты из большой квартиры (кроме двух сестер, бабули и меня там проживали члены другой семьи, насчитывающей пять человек). Помню, на Новый Год тетя Катя соорудила кокошник для Лили — платье родители уже выслали из-за границы. Снегурочка получилась премиленькой. А какое ликование было после того, как дядя Павлуша вернулся с прогулки и сказал, что летчик по имени Юрий Гагарин полетел в космос! Мы тут же включили телевизор, (в 1961 году это являлось невиданной роскошью) и увидели веселое лицо космонавта, почти еще мальчика, который улыбнулся нам с экранов, и мы улыбались ему в ответ.

А через месяц мне исполнилось четыре года. Леночка (в свои двенадцать лет она казалась очень взрослой, осталась «за старшую» и принимала «отчет» по покупкам у Магиры) подарила мне крошечного космонавтика в ракете. Вынимая его из коробки, она важно сказала: «У тебя целых четыре подарка: космонавт, ракета, коробочка и ленточка». Ее мнение для нас, малышей, было авторитетным, но однажды я ее все-таки побила. Дело было так. К нам в Москву приехал всеми обожаемый дядя Риф, в то время легкомысленный студент медицинского института с привлекательной, прямо-таки завораживающей внешностью. Он и в общении был очень харизматичным. «Ленке-пенке» на день дали почитать «Трех мушкетеров», и она вся ушла в книгу. К приезду сына Бабуля приготовила торжественный обед (татарская куриная лапша, эчпечмаки или перемячи, не помню, на сладкое по случаю всеобщего торжества купили любимую кос-халву). Ленку звали к столу раза три — бесполезно, в конце концов, послали меня. Помню свое детское возмущение: «Дядя Лиф плиехал!» и в ответ рассеянное: «Без тебя знаю». Что было делать? Решение пришло молниеносно: взяв Ленкину голову, я с силой ударила ее об стену. Сначала ударила я, а потом Магира наказала меня, заперев в темной комнате. Даже тогда я ни на кого не обижалась, понимая, — поделом! С тех пор ко мне пришло осознание того, что за каждый удар полагается наказание, но оно того стоит!

Несмотря на детский возраст Лена была очень ответственным человечком. Как-то зимой мы решили поехать на лыжах в Сокольники, бабуля строго-настрого запретила покупать пирожки и оставила денег лишь на дорогу. Было очевидно, что к приходу нас будут ждать вкусные печености, но кушать захотелось уже после первой горки. Старшая сестра достала припасенный «на черный день» пятачок и купила пончик, разделив его пополам — мне и Лилечке. Мелочь, конечно, а почему-то запомнилось.

В центре - бабуля Магира, вокруг ее внучки - Лена, Лиля, Ляля и сын - Риф весна 1961 года

В центре — бабуля Магира, вокруг ее внучки — Лена, Лиля, Ляля и сын — Риф весна 1961 года

Позже московская семья переехала на Большую Грузинскую, что рядом с метро «Краснопресненская» неподалеку от зоопарка. Девочки уезжали на все лето к родителям в Африку, и мы с бабулей оставались в пустой трехкомнатной квартире — тоже на все лето. Удивительное это было время! Я познакомилась со всеми детьми в округе, ходила с ними на утренние сеансы в кинотеатр «Баррикады» (мультфильм «Маугли» смотрела несколько раз), или в другой — «Пламя» (очень впечатлил фильм «Миллион лет до нашей эры»), лазила в зоопарк через дырку в ограде, поджигала тополиный пух неподалеку от одноэтажных деревянных домов, ждущих сноса; покупала леденцы в кондитерском отделе «высотки», а, оставшись одна, много читала и…мечтала. Детям для внутреннего развития одиночество тоже необходимо.

Помню еще одно лето 1969 года. Леночке исполнялось двадцать лет, и они с бабулей решили пригласить молодежь на день рождения. Дядя Риф со своим бесшабашным приятелем Феликсом Коротковым оказались в Москве и также пришли на праздник, где собрались одногруппники сестры — студенты-МИМОвцы (тогда буквы «Г» еще не было в аббревиатуре, и существовала присказка: «Кому МИМО, а кому и МИМО» с ударениями на последнем и первом слогах). Было весело: сестра играла «Ноктюрн» Шопена, ребята с аппетитом ели бабулины заготовки, все слушали Азнавура и Адамо (очень модных в ту пору), а потом танцевали. И такой беззаботной юностью веяло от собравшихся на Леночкино двадцатилетие, как от фильмов Гайдая, чья «Бриллиантовая рука» шла во всех кинотеатрах в то московское лето!

Бабуля Магира и Леночка: подготовка ко дню рождения

Бабуля Магира и Леночка: подготовка ко дню рождения

Бабуля попеременно жила то в Москве, то в Казани. В родном городе у нее была важная миссия: водить внучку в музыкальную и английскую школы (дети просто так, как бурьян во дворе, не растут — над их воспитанием и образованием надо работать). Много лет мы тесно общались с семьей Дун, насчитывающей пять человек и проживающей в доме напротив. Они познакомили маму с будущим отчимом, у которого была сводная сестра Эля, которая являлась женой дяди Оси, который был сводным братом Ефима Романовича — главы семьи Дун (в общем, такая запутанная родственная связь). Я дружила с детьми, Маринкой и Сашкой Дун, а Магира Сафиулловна — с их бабушкой, Евгенией Моисеевной (вообще-то в семье Дун главенствовала Роза Сергеевна — пример настоящей «еврейской мамы», свободно говорившей на идише). Между бабушками было соперничество. Сегодня, по прошествии многих лет, я могу сказать, что между мной и Маринкой тоже существовала конкуренция, причем, навязанная миром и амбициями взрослых. А еще между семьями витало нечто неуловимое, непостижимое, тем более для моего тогда еще детского разума, что искусственно отдаляло нас, внося диссонанс в добрые отношения. Сейчас мне как никогда отчетливо видна причина — пресловутый «национальный вопрос».

(Справив свой полувековой юбилей, я приняла решение обманывать лишь по крайней необходимости и написала три книги — «Борделяйн», «Безумие», «Открывая матрешку», в которых наряду с другими важными для меня вопросами пытаюсь коснуться темы взаимоотношения двух семей — татарской и еврейской — сквозь призму восприятия выросшего ребенка)

Удивительна жизнь, особенно на том ее отрезке, когда все еще живо, ярко, насыщенно, но уже требует экзистенциального пересмотра и переосмысления; когда появилось нечто, похожее на мудрость, и обнаружилось что-то, похожее на эпистолярную одаренность (многие в этом возрасте пишут «мемуары» и совсем неплохо!). Удивительна жизнь еще и потому, что, как сказал Экклезиаст, «нет ничего абсолютного, все относительно, нет ничего вечного — все преходяще».

Двадцать лет бабуля была мне няней, бонной, советником, телохранителем, визирем и слугой, а потом все изменилось, и в ее последние два года жизни, когда она оказалась полностью обездвиженной, физически и психически беспомощной, я стала ее няней, бонной и слугой. Настрадавшаяся от лишений, потерявшая родителей, братьев, сестер, мужа и троих детей, бабуля у своего Бога просила немного: не быть в тягость на закате жизни, умереть летом, чтобы «не ложиться в холодную землю», быть в здравом рассудке и памяти, провести последние минуты в окружении родных людей.

Она умерла, изможденная тяжелой болезнью, аномально холодной зимой (с великим трудом отыскали могильщиков, согласных копать промерзшую до сорока пяти градусов землю); не помня последних лет своей жизни и не узнавая близких. Но самое горькое было то, что в тот вечер, мы, уставшие и обессиленные от постоянной борьбы за ее жизнь, ненадолго расслабились, ушли в другую комнату, где в канун нового года показывали чудесный фильм — «Три мушкетера», и были счастливы, даже не подозревая, что рядом в это время умирает любимый человек. С тех пор я не особенно-то верю в милость и великодушие Бога.

ПАПА — КАЗБЕК МИРСАИДОВИЧ

О нем знаю немного, в основном, с чужих слов — бабули, мамы, дяди, двоюродных сестер, а теперь и родных. Встречалась с ним раз пять-шесть с перерывами по десять лет и больше, но образ сложился — противоречивый, порой даже парадоксальный. Как и сам отец. Казбек Мирсаидович закончил «мех.мат» (тогда это был «физ.мат») Казанского государственного университета. Если учесть, что он вышел из семьи, где и дед, и мать, и отец были репрессированы, да не по одному разу, то поступок этот вызывает уважение. Значит, действительно имел способности. (И это не миф, хотя фантазий в семье отца было немало, мне пришлось отделять выдумки от реальности, Так, лет тридцать назад его сестра Роза Мирсаидовна, которая в ту пору являлась доцентом мед.института и читала лекции по «истории медицины» рассказала мне такую «историю»: якобы, ее брата забрали «в подвалы Черного озера и пытали». Сейчас я изредка общаюсь со своей сводной сестрой Диной Казбековной, и она лишь пожимает плечами — ничего такого не было!).

Знаю, что он неплохо играет в шахматы и очень любит это делать, а еще он прекрасный оратор. В разговоре как-то услышала фамилию Яблокова, который курировал талантливого студента (интересно, это отец или дед Марины Яблоковой?). Краем уха до меня дошла легенда (или быль?), что отца приглашали работать в «институт Стеклова» и что когда-то он вошел в какой-то общемировой список самых одаренных математиков. Все возможно. Он является левшой, который легко пишет обеими руками. С точки зрения нейрофизиологии (и нейропсихологии) праворукие левши — те еще штучки! У них хорошо развиты как аналитические функции (математик), так и художественные (красноречивый и эмоциональный). Всю жизнь преподавал «мат.анализ» в ВУЗах , последнее место — КГУ.

Слышала от его бывшего студента (Владимира Зискинда, он работает в нашем ВУЗе и даже помог скомпоновать первую версию моего сайта), что отец был блестящим лектором, любимым студентами. То же говорили и мои одноклассницы Соня Фишман и Гуля Данилова, которые слушали его лекции на «мех.мате». Якобы, он умел «объяснить на пальцах» то, что объяснить в принципе трудно. Может, способность к преподаванию в семье Шайдуковых наследственная, так как и бабушка Зуха была связана со школой и учительством, и трое ее детей — Галиб, Казбек и Роза были доцентами ВУЗов. (Если к этому списку прибавить мою маму, чьей второй профессией было преподавание в мед.училище, а также дядю Рифа, который в течение двадцати лет вел занятия студентам на военной кафедре нашего института, то мне просто некуда было деваться, как только идти в Высшую Школу «преподом»).

Теперь о характере отца — он сложный. Причин тому много: и кавернозный туберкулез с удалением почти всего легкого, и тяжелое, полное лишений детство, и многое другое. Но главное, я думаю, это то, что он был у матери любимчиком, ему позволялось многое, что другим детям запрещалось. Всю свою жизнь он был с ней связан мощной психологической пуповиной (бельевые веревки!) и искал у нее поддержки. Не думаю, что смерть матери что-нибудь изменила (я видела бабушку Зуху только однажды, но запомнила на всю жизнь: умная, властная, поглощающая — психоаналитики сказали бы «пожирающая» — по-моему она не из тех, кто отпускает). Нас трое — его дочерей, и в каждой сидит Казбек, какая-то его часть. Только культурные, мягкие, теплые матери, их доброе отношение и миролюбивое воспитание как-то еще уравновесили строптивость «шайдуковской породы».
В моем альбоме лишь одна фотография семьи Шайдуковых: в центре Зуха с внучкой Гузель, справа ее дочь Роза, слева — сноха Сония, справа стоит Казбек, в центре — старший брат Галиб, слева — младший брат Узбек.
Говорят, мы очень с отцом похожи.

Семья Шайдуковых пятьдесят лет назад

Семья Шайдуковых пятьдесят лет назад

МАМА — САЯРА АБДРАХМАНОВНА

Бессмысленно писать слова любви к маме на страницах своего сайта — это тонкое чувство, не рассчитанное на всеобщее обозрение. К чувству любви примешивается уважение и … удивление. А удивляться есть чему.
Мама родилась за восемь лет до войны в 1933 году. Из троих оставшихся в живых детей была у отца самой любимой. Вероятно, это поддерживало ее всю жизнь. Кроме нее в семье росла красавица-Марьям, на шесть лет старше мамы, и за год до войны родился брат — Риф. Когда спрашиваешь маму и дядю, что они помнят из детства, то ответ прост — постоянное чувство голода. (Как-то у великолепного актера Табакова поинтересовались, почему он всегда что-то жует. Он с мягкой усмешкой ответил: «Никак не могу наесться после военного голода»). Жили в подвале собственного дома аж до 1963 года. Комната была тесной, но очень уютной: комод, шкаф, металлическая кровать с набалдашниками, круглый стол, в центре — импортная кушетка (гордость!), и все в бесчисленных вязаных покрывалах, вышитых салфетках, да еще «со слониками» (сейчас это винтаж!). В крошечной кухоньке стояла керасинка, из двух окон были видны ноги проходящих людей.

Дядя Риф, человек эмоциональный и даже взрывчатый, говорит, что на его характер повлияли пережитые трудности: ночные походы за углем, дневные походы за водой на колонку, растопка печи в промерзшей комнате, пилка дров, работа на огороде (это без воды-то!), бесконечные очереди c рассвета за скудным пайком. Так жила вся страна. Если к этому прибавить репрессивные меры властей в отношении своих граждан, то картина получается безрадостная. Старую бабулину подругу посадили за шитье платьев, мужа соседки — за мешок картошки, ее дочь — за продуктовые карточки. К тому же после войны начался бандитизм.
Все мое детство бабуля вспоминала человека по имени «сиволощ Кормаков» (в татарском языке нет буквы «ч»). Он организовал банду, которая грабила и убивала. Наша семья за погибшего на фронте отца получила какую-то сумму денег, видимо, немалую, раз бандиты по наводке соседа ворвались ночью в дом и буквально «поставили всех под пистолет». Недавно я смотрела сюжет в документальном сериале под названием «Следствие вели…», в котором бывший «майор Томин» рассказывал о безжалостном бандите, промышлявшем в послевоенной Казани разбоем и не оставлявшем свидетелей. Почему он оставил в живых нашу семью — загадка. Но самая большая загадка это то, что несмотря на все тяготы и лишения страна ухитрялась быть счастливой. Бедность, энтузиазм, вера в будущее — вот составляющие того счастья.

Бабуля Магира, Саяра, Риф и Ахсан Сахапов 27.03.1949

Бабуля Магира, Саяра, Риф и Ахсан Сахапов 27.03.1949

Мама росла очень бойкой девочкой, за что ей доставалось от Магиры (а рука у бабули была тяжелая). Когда старшая сестра Марьям, чтобы прокормить семью, встала в четырнадцатилетнем возрасте за прилавок, мою маму заставляли клеить продуктовые карточки, но ей, как всякому подвижному веселому ребенку, хотелось играть на улице. На помощь приходила малярия, которой она действительно болела, и чья лихорадка таким печальным образом освобождала ее от повинности. Так-как есть хотелось всегда, то смышленая девочка проявляла чудеса предприимчивости: она покупала в аптеке витамины, заворачивала каждую в обертку и устраивала «лотерею» — товар шел на «ура».

Может, в этом проявились ее купеческие корни?

Занятия в ФАШЕ

Занятия в ФАШЕ

После окончания седьмого класса мама поступила в ФАШ — «фельдшерско-акушерскую школу» (так называлось мед.училище). С фотографии тех лет на нас смотрит серьезная девочка, а на парте написано «БЕРЕЗИНА» — это «Машка Березина», которая потом вышла замуж за «Петю Мельникова», преподававшего у меня суд.мед. экспертизу. Как-то я читала лекции в 12-ой гор.больнице, и в перерыве стала рассматривать стенд — там я обнаружила имя «Машки Березиной», которая работала какое-то время гл.врачом.

А еще у мамы была первая любовь — сосед «Алик-мишарин». Дядя Риф говорит, что, вероятно, она за всю жизнь никого больше и не полюбила. Такое бывает. Когда в возрасте семидесяти лет мама лежала в больнице по поводу мерцательной аритмии, к ней — больной и постаревшей — пришел тот самый «Алик-мишарин». Недавно он умер.

Потом был медицинский институт, лечебный факультет, куда мама поступила без экзаменов, так как окончила ФАШ на отлично. Но ничего бы в ее жизни не случилось, ни в какой институт она бы не поступала, если б не вмешательство чудесной женщины — Надежды Федотовны. Из-за крайней бедности бабуля настаивала на том, чтобы моя мама пошла работать мед.сестрой, и добилась бы своего, если бы не ассистент мед.института Янковская, которая еще и подрабатывала в ФАШе. Она не поленилась приехать к нам домой и убедить бабулю не препятствовать дальнейшему обучению дочери. Все-таки удивительными были люди в те далекие времена!

Анатомичка

Анатомичка

Список событий в институтской жизни мамы немал: зубреж в анатомичке, танцы в КАИ, походы в кино, на каток и в театр с просмотром на галерке всего репертуара, субботники и воскресники, майские и ноябрьские демонстрации, студенческие вечеринки, невинный флер и свадьбы однокурсников. На пригласительных выведено: «Уважаемый …тов Тухватуллина приглашаем Вас на свадебный вечер».Тогда все были «товарищами» (может, потому и выжили)!

Демонстрация весенняя (сзади портрет Сталина)

Демонстрация весенняя (сзади портрет Сталина)

Отдельная тема, которая называется «этот Мишка Фишер». Михаил Ефимович Фишер (вообще-то он Мейер Хаймович, но тогда умнее было об этом не вспоминать) являлся «штатным ухажером» моей мамы. Она знала, что ему нравится и жутко с ним кокетничала. Они учились в одной группе, делились лекциями и конспектами (о, старые конспекты — это песня!), перекусывали в перерывах в институтских буфетах, ходили на вечера, но все это было лишь легким флером. В детстве я спрашивала маму: «А мог бы «Мишка Фишер» стать моим отцом?» на что получала ответ: » Тогда бы у тебя уши были оттопыренными». Но чудится мне, что идея «потенциального отца» все же засела где-то в глубинах подсознания, иначе почему у меня — чистокровной татарки — нет-нет да и проскользнет «эта еврейская тема»?

Каждые пять лет они общаются на «встрече однокурсников», не пропуская ни одной. После пятидесятилетия окончания ВУЗа Михаил Ефимович грустно сказал: «Теперь, Сонечка, будем встречаться каждый год». А недавно я услышала обрывок их разговора по телефону. Мама сокрушенно кивала головой: «Да, Мишенька, вот и Жени Загайнова нет, и Рита Сальникова умерла, (я подумала, что-то знакомые имена, ах да, пригласительные на свадьбу!), и Витя Наумов, который все организовывал, внезапно скончался. Не ожидала от него этого! Да-да, надо встречаться почаще, собирать остатки однокурсников». После этой подслушанной беседы смерть для меня стала предметом обихода.

Демонстрация осенняя В первом ряду будущий проф. Красноперов и доцент Канцеров, во втором ряду мама с Ритой Ковтун

Демонстрация осенняя В первом ряду будущий проф. Красноперов и доцент Канцеров, во втором ряду мама с Ритой Ковтун

Мама любит перечислять имена своих старых преподавателей: «Терегулов, Маненков, Омороков, Кибяков, Миславский, Харитонов…» («ага, Мурат, Озол, Алуф, Блюмштейн, Эпштейн», — легкомысленно перебиваю я этот пафосный монолог).

Иногда она критически говорит: «Ты — ненастоящий профессор. Вот наши профессора были важными, неторопливыми, осанистыми, ходили в шубах, на голове — бархатный «пирожок», а в руках трость с набалдашником». Я всматриваюсь в фотографии ее учителей из выпускного альбома 1958 года и соглашаюсь: действительно, другие лица, из другой, дореволюционной эпохи. «Так ведь и Николай Басков не похож на Федора Шаляпина», — бормочу в ответ.

Теперь самое время рассказать о ее старшей сестре и младшем брате — Марьям и Рифе. В молодости они были звездами, во всяком случае в «Бишбалте» — месте, в котором выросли и где было мало красоты. Может, где-нибудь в Голливуде они сделали бы неплохую карьеру, но в казанской глубинке они максимально достигли того, что дало им то непростое сталинское время. Самая удивительная жизнь случилась у Марьям, при виде которой все восхищенно вздыхали: «Дина Дурбин!».

Красавица Марьям

Красавица Марьям

До двадцати лет у нее все шло по заданному сценарию: трудное детство, потеря отца на фронте, нищета, прилавок с четырнадцати лет, продуктовые карточки, талоны — как у всех. Но она была красавицей, модницей и щеголихой, будто готовилась совсем к другой жизни, и это произошло одним удивительным вечером, когда, надев свое лучшее платье Марьям пошла со своей подругой в Татарский театр. В тот же вечер красавец-военный Ахтям Сахапов, приехавший в родную Казань на неделю, чтобы найти жену, уже потерял надежду встретить свою избранницу и рассеянно слушал брата Ахсана, как неожиданно почувствовал толчок: мимо шла она — стройная пышногрудая красавица. В общем, свадьба состоялась незамедлительно, а через несколько дней он увез ее в Москву.

Ахтям Сахапов (справа) с братом Касимом

Ахтям Сахапов (справа) с братом Касимом

А потом полгода не было никаких вестей. Магира слегла, безразличная к детям и всему происходящему, — маме пришлось взять все в свои руки (благо рядом были друзья — Хадыча-апа и ее дочь, Равия, подруга и одноклассница Марьям). Она не знала, что зять прошел войну разведчиком, потом продолжил свою работу в других странах, и что на тот момент ему было запрещено куда-либо писать, так как его с молодой женой забросили далеко за границу. Всю дальнейшую жизнь Марьям-апа провела на чужбине, изредка приезжая к детям. География была проста: Балканы (послевоенный балканский вопрос), Албания (политическое определение страны), Будапешт (венгерский путч), Ливия (революция), Алжир, Эфиопия (освободительное движение «черного континента»). Она умерла рано — в шестьдесят шесть лет. Я была к ней очень привязана.

Любовь

Любовь

Встреча Гагарина

Встреча Гагарина

Встреча Гагарина

Встреча Гагарина

Мамин брат Риф жив по сей день и частенько приходит в гости (он любит общество!). В этом году у него юбилей, но он старается избегать этой темы, так как хочет навсегда остаться «красавчиком Рифчиком». А бороться есть за что, так как природа, не скупясь, одарила его внешней привлекательностью, гармонично сочетающейся с внутренним шармом. Он знал об этом и вовсю эксплуатировал свои данные (в прежние времена еще не появились «мужчины-мачо», так что он был одним из первых). Жизненный путь совсем неплох: медицинский институт, спец.ординатура, служба в армии офицером, работа врачом, женитьба, работа преподавателем военной кафедры, пенсия и еще работа (зам.гл.врача по гр.обороне, воен.врач, зав.отд.поликлиники, мед.чиновник и т.д. и т.п. — всем бы так!). У него две прекрасные дочери, красавица-жена, которая работает врачом-стоматологом, в целом, все хорошо, но мятежная душа дяди Рифа томится. Видно, какая-то другая жизнь была для него уготована, та, о которой он не знает, но в глубине души подозревает.

Молодой "Рифчик"

Молодой «Рифчик»

Офицер Тухватуллин Риф Абдрахманович

Офицер Тухватуллин Риф Абдрахманович

На старших курсах мама вышла замуж. На вопрос о том, зачем ей был нужен посторонний человек, который родным так и не стал, она отвечает односложно: «Надоела нищета, хотелось подняться». Потом, как бы оправдываясь, добавляет: «Он был доцентом, на шесть лет меня старше, а значит, опытней. Я связывала его с образом наших преподавателей, которых мы боготворили. Он безумолку говорил, будто читал нескончаемые лекции. В общем, заболтал. Дуреха». Брак продержался недолго, мама ушла от отца, еще будучи беременной. На это были веские причины, но писать об этом мне не хочется (отец, все-таки).

После моего рождения у мамы началась «взрослая жизнь». Несколько лет было посвящено поиску мужа (она всегда хотела замуж — в этом наше отличие), которого все-таки нашла с помощью друзей и родственников (тогда существовал негласный «кружок сватовства»). Мне исполнилось девять лет, когда «мама вышла замуж» и весьма удачно. Отчим Альберт казался добродушным, чистоплотным, в общем-то недалеким человеком, который любил декламировать «стихи»: «Я варение клубнишно обожаю оченно, кушай-кушай, дорогая, за него заплоченно», и при этом первый счастливо смеялся. Народ был простой в те хрущевские времена, поэтому все вокруг тоже дружно хохотали. Я вначале очень ревновала маму к «Альбертику», но потом по-детски привязалась, потому что он ходил на родительские собрания в школу, вырезал из фольги елочные игрушки, готовил со мной геометрию, выполнял за меня работу по черчению. Он научил меня быстрому счету, хорошей графике (числился в строительном институте на вечернем отделении в течение десяти лет), любви к опереттам Кальмана, чтению энциклопедии. Мама прожила с ним девять лет до того самого мартовского дня, когда он объявил о своем уходе. Думаю, что все дела были сделаны: диплом защищен, квартира получена, должность главного инженера — тоже, и только я знаю, чего все это стоило маме. Когда я ее спрашиваю, зачем было нужно так сильно «поднимать Альбертика», ответ прост: «от коллег было неудобно — вечный студент». А по-моему, обычное течение жизни: уходишь ты, уходят от тебя.

Свадьба мамы

Свадьба мамы

Теперь о тех самых «коллегах». У мамы в жизни случилось огромное счастье — ее работа. При социализме это являлось нормой. Не то, что заниматься больше было нечем…, а в общем-то, да — нечем. За рубеж не пускали, или только в «соц. страны», и только благонадежных, прошедших унизительный допрос. (Чем отличается НАТО от СЕАТО? Сколько стран входит в ООН и где расположена штаб-квартира? Какие страны относятся к «неприсоединившимся»? Что ответите, если в Египте к Вам подойдет араб и спросит о системе образования в Советском Союзе?). Работа заменяла все, и… «оно того стоило», так как коллективы были дружные — делить было абсолютно нечего.

Мама проработала акушер-гинекологом больше сорока лет в престижной клинике под названием «Красный Крест», что на Большой Красной, и была профессионально счастлива. Клиника принадлежала ГИДУВу (сейчас это медицинская академия), врачи и члены кафедры жили одним коллективом. Краем уха я слышала об их бурной жизни, и это действительно казалось интересным! Темы были разные: романы, свадьбы и разводы; руководители, защиты и банкеты; «пятиминутки», клинические разборы и конференции; аборты, роды и операции. Вероятно, мама действительно хорошо работала и являлась прекрасным специалистом, так как на моей памяти десятки женщин, приходивших к нам домой с единственным желанием — иметь ребенка. Они много лет лечились от бесплодия, (а это не так-то легко, особенно если оно гормональное), потом приводили к нам в гости долгожданных детишек. Удивительно не то, что цель была достигнута, а то, что маме хватало терпения «возиться» с этими пациентками, вселять надежду и оправдывать ее в течение долгого времени (одна женщина забеременела через двенадцать лет). Если учесть, что дело было в далеких 60-70ых, когда современных технологий просто не существовало, то можно сказать, что моя мама творила чудо.

Мамин "ГИДУВский" коллектив

Мамин «ГИДУВский» коллектив

После развода осенью 1975 года она поехала врачом в Польшу на несколько лет. Я осталась жить с бабулей, будучи уже студенткой медицинского института. Люди недобрые и ограниченные осуждали ее, но я понимала — это являлось на тот момент единственным мудрым решением, так как она «прорубила окно в Европу», хоть и социалистическую. Вскоре через это «окно» повалили продукты западной цивилизации и товары западного потребления: немецкие ковры, редкие книги, потрясающее белье, какое мы сроду не видывали в советском захолустье, спальные принадлежности, посуда, одежда, обувь, модные очки (для очкариков это очень важно) и многое другое. Всего посылалось так много, что парики, пеньюары и покрывала я сдавала в «комиссионки» или везла на «барахолку». То ли вещи были уж очень дефицитными, то ли цену я ставила невысокую, но все уходило очень быстро.

В 1977 году мама приехала на мою свадьбу, все устроив «по высшему классу». Платье, которое она мне привезла, насчитывало несколько слоев и было довольно дорогим (потом я продала его за триста рублей, не из-за денег, их у нас уже было достаточно, а из-за объема — в тесной «хрущевке» оно просто не умещалось). Зять ей понравился — в то время он действительно был очень славным русским мальчиком, с милыми ямочками на щеках, забавными жестами в виде скрещивания рук, застенчивой улыбкой, услужливыми манерами, полный надежд, которые впоследствие разрушались по мере ухода в одну пагубную страсть. Уезжала она успокоенная, так как дочь была пристроена за надежным парнем из хорошей семьи (его папа был военным, а мама преподавала в торговом техникуме).

Свадьба дочери

Свадьба дочери

И все же ей пришлось брать частые отпуска, так как бабуля дважды ломала шейку бедра и в конце концов стала обездвиженной (эти переломы губительны для стариков, с них начинается забвение мозга). Мы прожили вместе семь лет, пока мама не собрала деньги и не отдала нам за кооперативную квартиру. Наша тесная «двушка» дорога мне — там родился сын. Вначале мы хотели назвать ребенка Илюшей, но потом в честь высокого красавца Стаса Намина выбрали это имя (кто знал, что настоящий Стас Намин невысок ростом, склонен к лишнему весу, бывает часто небрит, но при этом завязывает длинные жирноватые волосы в хвостик! Сегодня мне этот образ кажется довольно милым, но в юности, когда «хочется красивого», я бы, пожалуй, воздержалась от подобного фанатизма). На старой квартире мы были счастливы и несчастливы одновременно.

Маленький Стасюша с родителями

Маленький Стасюша с родителями

И вот что удивительно, мы с мужем развелись не тогда, когда обитали с «доминирующей тещей» под одной крышей, а через четыре года самостоятельной, материально обеспеченной жизни в прекрасных условиях новой квартиры. (Когда-то прозорливый Михаил Булгаков написал: «квартирный вопрос испортил москвичей», но по моим наблюдениям он вообще что-то портит: покупка или строительство дома, переезд в роскошные апартаменты что-то сдвигает в отношениях людей.

В кооперативе, купленном мамой, я проживаю вот уж четверть века и очень его люблю. А дело… в рассветах. Напротив моих окон простирается горизонт, за небольшой лесопосадкой расположился коттеджный поселок — все довольно низкое и не закрывает восходящего солнца. Когда я — неисправимый жаворонок — поутру пью кофе на кухне, то его розовый ореол окрашивает мои мысли в нежные тона. В этом доме вырос Стасюша, его воспитанием занималась мама: именно она водила его к логопеду, ходила с ним в кино (по два сеанса), сделав его знатоком и киногурманом, именно при ее деятельной поддержке я смогла защитить кандидатскую, а потом и докторскую диссертации (во время многочисленных поездок в Москву, где находились диссертационные советы, внук полностью был предоставлен ей). Действительно, успех просто так не приходит: он всегда опирается на чью-то удобно подставленную жизнь.

Еще один рывок мама сделала, уже будучи на пенсии: в возрасте 69 лет она, как на дежурство, ездила нянчить правнука Кирюшу. Вероятно, это ей далось нелегко, так как на ЭКГ врачи обнаружили «все виды аритмий» и назначили вторую группу инвалидности.

Стас с бабулей Саярой

Стас с бабулей Саярой

Когда я спрашиваю Саяру Абдрахмановну о ее жизни, то слышу неизменное: «У меня необычайно удачная, я бы даже сказала, счастливая судьба: преданная мать, умная дочь, любящий внук, славный правнук, интересная работа, спокойная старость. Была и любовь, но это в прошлом. Вот здоровья бы побольше».
Именно здоровья ей сейчас и не хватает: 15 декабря 2010 года рано утром неподалеку от дома ее сшибла машина. Некто Николаев Георгий Владимирович ехал на старой шестерке (ВАЗ 2106 в150мн116) неведо куда и нашел на дороге по улице Восстания мою маму. Не убил, а надолго прибил к кровати. Мы с сыном поехали по адресу, оставленному ГИБДД, но такого дома не существовало; нашли место недавней прописки мерзавца, но и оттуда он смылся — пустился в бега. У новой хозяйки квартиры лишь узнали, что маму задавил пьяница,безработный и дебошир.

И все же я надеюсь, что минимальная справедливость существует.

Мамина семья

Мамина семья

P.S. … С момента наезда на мою маму прошло пять месяцев. Водителя нашли, судебную экспертизу провели, выдали «Постановление», в котором написано: «В результате наезда Фазлеевой С.А.был причинен тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни». И действительно, десять переломов костей таза — многооскольчатых, со смещениями — дают мало шансов на передвижение. Маму признали потерпевшей и открыли уголовное дело. За пять месяцев этот горе-шофер ни разу не позвонил, ни разу не извинился, пришлось позвонить мне. В трубке я услышала уверенный голос его гражданской жены: «Встретимся в суде!». За все пять месяцев у обвиняемого даже не отняли прав, так как по закону для этого необходимо решение суда.

Иногда я задаю себе вопрос: почему этот человек убежден в своей безнаказанности? Что дает ему моральное право уничтожать чужую жизнь, не боясь последствий? Почему два социально полезных человека — моя мама и я — мучаются, а виновник нашего горя мечтает отделаться 1,5 годами условного срока?

Этот лихач очень изменил нашу жизнь — я не могу поехать на научные съезды, конгрессы, так как привязана к маминой кровати, ко всему прочему, издержки носят не только моральный, но и материальный характер. Но тяжелее всего, что по ночам мама плачет. Успокаивает лишь одно: я уже приняла решение.

P.P.S. Через месяц будет год, как с мамой случилась беда. За это время я основательно изучила новый уголовный кодекс — это помогло мне избавиться от «юридической наивности». Районный суд назначил наказание в виде года условного срока, правда, у водителя отняли права на три года. Судья, зачитывая приговор, сильно оправдывался перед пьяницей и безработным за то, что вынужден это сделать. Я не верила своим ушам. Что происходит? Не пора ли открывать службу защиты потерпевших? Подала кассационную жалобу в Верховный суд Татарстана, но результат тот же. На все заседания подсудимый приходил с сильного похмелья (за тридцать лет работы психиатром-наркологом я в состоянии отличить рядовую интоксикацию от абстинентного синдрома). Он даже не был страшен: обычный русский мужичок-выпивоха, мог быть одним из тех, кого я когда-то кодировала! Никаких страховых выплат не было, так как он застраховал свою шестерку в фирме-однодневке, которой сейчас нет. Искать исчезнувшую фирму — себе дороже! Справедливости ради следует добавить, что суд обязал выплатить моральный ущерб, на что горе-водитель радостно ответил: «А что с меня взять? Ничего же нет!».

Исчерпав «ситуацию справедливого возмездия», я сделала то, что и должна была: поставила маму на ноги. Чего это стоило, знаем только мы вдвоем (как у Островского: «А вот правду эту знайте Вы один»). Сегодня можно признаться: поднимала больную немощную старушку силой требований, жесткого отношения, крика, шантажа и угроз. Иначе было нельзя. Мышцы от обездвиженности атрофировались, пролежни не заживали, появился страх. Месяц учились приподниматься, потом садиться, потом спускать ноги. Самое трудное — держать равновесие и научиться ходить. Мой сын после такого подвига называет бабушку Дикулем. Сейчас она ходит с палочкой по квартире, гуляет по двору, готовит обеды, солит капусту и жарит блины с кабачками на ужин. Оглядываясь назад, задаем один и тот же вопрос: неужели мы все это преодолели?

P.P.S. Время идет. В этом году у  СаярыАбдрахмановны родилась еще одна правнучка – Ариелочка. Лейлочка ее полюбила, хотя поначалу тревожилась: не меньше ли ей достанется внимания?  Моя мама живет полноценной жизнью, но иногда нет-нет и взгрустнет.


Лейла и Ариела

Саяра Абдрахмановна с правнучкой Лейлочкой в день ее рождения 3 ноября 2011 года

Саяра Абдрахмановна с правнучкой Лейлочкой в день ее рождения 3 ноября 2011 года

Ноябрь 2020 года. Все изменилось. Уже шесть лет живу в центре города, в пятнадцати минутах ходьбы от работы; отдыхаю на даче — мама ее очень любит, так как до Волги всего минута; неподалёку отдыхает семья сына — все это в Боровом. Маме исполнилось 87, сыну — скоро 42, внучке Лейлочке — 10 лет (мы справляем юбилей в доме сына). Через неделю будет восемнадцать нашему Кирюше — он такой красавчик! А Ариелочке через два месяца исполнится шесть лет (дай Бог, дай Бог — я в него уверовала после автоаварии с мамой, которая была ровно десять лет назад). Как же быстро мчится время!