ЕГИПЕТ
В это трудно поверить, но Египет и все, что с ним связано, сопровождал нас с самого детства. Шли шестидесятые – время хрущевской оттепели. Пламенные речи советского лидера часами звучали по радио. После полета Гагарина страна взлетела вверх по рейтингам популярности. Советский Союз любили, им восхищались, с ним хотели дружить. «Черный континент» резко повернулся к нам лицом, угнетенные пожелали освободиться, и мы им это обещали. Нынешние «оранжевые революции» просто детский лепет по сравнению с блестящей работой прежних дипломатов и спец. служб (что по сути одно и тоже, хотя по методам и отличается). Это были радостные революции – революции освобождения от «колониализма», ничего общего не имеющие с нынешним растерянным состоянием (Анархия во время кризиса! И потом от кого освобождаться – от самих себя?!). Помню точно: Египет в те годы являлся нашим другом, а имя Гамаля Абдель Насера знал каждый ребенок. Строительство Ассуанской ГЭС в Египте советскими инженерами существенно закрепило дружбу двух стран. Но времена Хрущева прошли, Насер внезапно умер в 1970 году, а новый лидер Анвар Садат переориентировался на США. Восторги поутихли.
И все же отношение к советским людям оставалось уважительным. Такой вывод я сделала после поездки мамы в Египет в 1972 году: три дня в Каире в добротном отеле, осмотр Асуана, проживание в Луксоре с посещением «Долины царей», а потом недельный отдых в Александрии. (Видно, не все в Советском Союзе было плохо; такое путешествие мог себе позволить рядовой врач, правда, акушер-гинеколог). Мама рассказывала удивительные истории: якобы, Каир 1972 года был немноголюдным чистым городом (это при населении в 15 миллионов?!), чьи жители преклонялись перед редкими гостями; русские туристы жили в апартаментах, оставленных англичанами; почти все египтяне носили национальную одежду. Много позже стало известно, что именно в этом, 1972 году, Каир праздновал свое тысячелетие.
Перед отправлением в Египет стоит хотя бы прочитать учебник «Истории древнего мира», иначе смысл посещения этой наидревнейшей из всех известных нам стран будет утерян. Тем не менее, усвоить то, что произошло за пять тысячелетий, довольно сложно, поэтому целесообразно углубляться в отдельные периоды.
На территории Египта существовало Древнее Царство со столицей Мемфис, Среднее Царство со столицей Фивы (дала себе слово в следующий раз купить путевку в Луксор), период царствования Рамзеса II в 13 веке до нашей эры. Страна последовательно завоевывалась Ассирией, Персией, Александром Македонским, который построил великолепный город Александрию. Около трех веков Египтом управляла греческая династия Птолемеев, затем четыре века правления Рима, более двух веков властвовала Византия и около пяти веков — арабские халифаты.
Фатимиды, Аюбиды, Аббасиды, мамлюки попеременно правили Египтом (знанием исторических тонкостей могут похвастаться, вероятно, лишь специалисты- арабисты, или египтологи). Затем в течение пяти веков страна входила в состав Османской империи, но и в этот немалый период происходили различные события: завоевание Судана и последующий антиегипетский мятеж, недолгая победа Наполеона, постройка Суэцкого канала, приход англичан. Египтяне воспринимали последних как завоевателей-оккупантов, хотя, согласно исторической справедливости, они сделали немало для страны. Это касается археологических находок, которые способствовали возрождению древней культуры, с одной стороны, и процветанию страны как всемирно известного центра паломничества туристов, в другой.
Двадцатый век оказался эпохальным для стран северной Африки и для Египта в том числе. Был сделан первый шаг к свободе – провозглашение в 1922 году независимого королевства. Вторым шагом к свободе было свержение короля Фарука I и провозглашение республики. Все-таки, история делается ее участниками – лицами неординарными, харизматичными культовыми. Таким для Египта стал тридцатишестилетний красавец-офицер Гамаль Абдель Насер, который объединил вокруг себя военных, совершивших переворот. С 1954 года он – президент, добившийся полного вывода английских войск с территории Египта.
(Если вы являетесь сторонником «теории заговоров» и опираетесь на изречение типа «сам себе не подставишь подножку», то смерть от сердечного приступа пятидесятидвухлетнего лидера страны вызовет недоумение. Почему? А резкая переориентация на поддержку со стороны США сразу же после его смерти породит подозрение: может, потому что…).
После смерти Насера президентом Египта стал Анвар Садат – личность не менее интересная, о котором написаны книги, поставлены фильмы. В 1973 году, после очередной арабо-израильской войны – войны «Судного Дня», закончившейся победой Израиля (в который раз!), Анвар Садат принял поразительное для той ситуации решение. Он повернулся лицом к Израилю и США, но оказался спиной ко всему арабскому миру. Несомненно, данный «поворот» требовал определенного мужества и особенных черт характера, которые свидетельствовали о незаурядности их обладателя. Политик, решившийся на связи с нацистами для освобождения страны от «английского колониализма» (и это является общеизвестным фактом, отмеченным в популярной Векипедии), подписал мирный договор с Израилем в Кэмп-Дэвиде в марте 1979 года, за что был удостоен Нобелевской премии мира. Современники его запомнили как культурного человека, свободно изъясняющегося на трех языках. Несмотря на свое крестьянское происхождение, он выглядел очень изысканно. Анвар Садат был убит в 1981 году на параде.
К власти пришел Хосни Мубарек. Его считают реформатором, но реформы, как известно, дело хлопотное и малоблагодарное, поэтому он стал основным объектом ненависти толпы в революции 25 января 2011 года. Немало сделав для повышения грамотности египтян, внедрив в быт интернет (разве прежние феллахи могли об этом мечтать?), он стал жертвой интернет-технологий. В течение тридцати лет никто особенно не выступал с нападками на своего правителя, но эти революции потому, вероятно, и называются «оранжевыми», что вносят диссонанс своей окраской и «перезагружают» функции контроля над страной. Недавно открылся музей революции 2011 года, в котором немало внимания уделяется Хосни Мубареку, прозванному «последним фараоном Египта». Это знак уважения или насмешка?
Дважды побывав в Египте, застала две разные страны: спокойную, невозмутимую 2007 года и встревоженную, растерянную 2012 года. Каир – «город тысячи мечетей» — взбунтовался; Каир – «город контрастов» — захотел равноправия везде и во всем. В Ираке, Тунисе, Ливии, Сирии поднялись волнения, Египет попал под общий замес. Туристический рынок мгновенно отреагировал – отель Шарм-Эль-Шейха в 2007 году был забит до отказа, в 2012 он оказался укомплектованным лишь на треть. Если пять лет назад наибольшую опасность представлял несущийся сквозь пустыню старый автобус с туристами, спешащими в Каир, то сейчас обновленный автопарк предлагает массу услуг, но осторожные путешественники не спешат к пирамидам Хеопса. Мне повезло – я увидела статуи Тутанхамона и Нефертити еще до того, как их украли, а знаменитый египетский музей – задолго до разграбления мародерами. Что касается пирамид, то они вечны.
Каир, расположенный по берегам Нила, делится на западную и восточную части; в первой – роскошь и процветание, посольства, отели и виллы богачей, во второй – трущобы и грязь. Впрочем, грязи хватает в обеих частях города. Вдоль дороги в столицу стоят недостроенные одноэтажные дома – их возводят по мере поступления денег. Египтяне там и живут – с тарелками телеантенн, развешанным бельем на втором этаже без потолка и спальными местами — на первом этаже без стен. Дороги города запружены, создается впечатление, что никто здесь не соблюдает правил вождения, но аварии редки, и это непонятно. Жара, выхлопные газы, шум, а жители Каира спокойны. Если бы не кадры « экспортированной революции» молодых, то можно было бы подумать, что египтянина вывести из себя невозможно. Старшее поколение невозмутимо. Внутреннее равновесие и философский взгляд на мир поддерживается пятикратным чтением молитв в тех самых мечетях.
Экскурсия проходит по заведенному порядку – магазин благовоний с презентацией и «дегустацией», магазин папирусов с их изготовлением прямо на глазах изумленной публики (продажи прежде всего), посещение древних пирамид и рассказы о жизни фараонов, наконец, знаменитый египетский музей. Он, несомненно, хорош, и по архитектуре, и по содержанию: десятки тысяч экспонатов – мумии фараонов, саркофаги жрецов, украшения цариц, троны и колесницы, золотые погребальные маски – заполняют его залы.
(Память услужливо представила ряд ассоциаций: школьный историк Иван Иванович торжественно скандирует: «Небосклон осветился лучами солнца! Бог Ра на золотой колеснице…»; мама привела на оперу «Аида» – глаза слипаются от длинных арий; семья собралась перед черно-белым экраном смотреть польский фильм «Фараон» с молодой красоткой Барбарой Брыльска; цветной «широкоформатный» фильм «Клеопатра» в местном кинотеатре с потрясающей Элизабет Тейлор; тонкие книжки из плохой бумаги начала девяностых – серия «египетских» детективов Агаты Кристи).
Обязательным местом паломничества является монастырь Святой Екатерины, возведенный в центре Синайской пустыни. Он существует с 6 века нашей эры в практически неизменном виде. Утверждают, что местные монахи послали гонца к самому Мухаммеду с просьбой защитить монастырь. Судьба была благосклонная к этой обители веры: и арабский халифы, и турецкие султаны, и даже сам Наполеон покровительствовали монастырю. По сей день можно видеть Неопалимую Купину, которой больше лет, чем самому монастырю. Она и в огне не горит, и засуха ей не страшна (что-то кажется мне, что дело здесь не обошлось без мистификации). Этот древнейший центр православия богат иконами, старинными книгами, церковной утварью и колоколами – подарком русских царей.
Гора Моисея – еще одна святыня, приобщиться к которой стремятся паломники из туристов. Согласно интернетной энциклопедии, Моисей благополучно жил в семье фараона в качестве приемного сына, но однажды все изменилось – около Неопалимой Купины он услышал глаз божий, призывавший освободить Сынов Израилевых. Моисей возглавил «исход» и водил свой народ по пустыне. На горе Синай он получил от Бога каменные скрижали, содержащие Завет с десятью заповедями, которые вошли в основу будущей Торы. И тогда Сыны Израилевы стали евреями. Дважды восходил он на гору Синай для молитвы и молился по сорок дней. Во время первого восхождения его народ согрешил – создал Золотого Тельца, которому начал служить. Вернувшись, Моисей в гневе разбил скрижали и уничтожил Золотого Тельца. Так об этом повествует Великая Википедия. «Отец психоанализа» Зигмунд Фрейд в своей работе «Моисей и монотеизм» заметил, что чувство вины его соплеменников проистекает из чувства раскаяния перед своим пророком.
Ночное восхождение на гору Моисея – занятие нелегкое. Надо преодолеть2285 метров(над уровнем моря) по крутой короткой дороге в 3750 ступеней, вырубленных в скалах, либо по более пологой тропе. На вершине ждет награда – встреча с восходящим солнцем и прощение грехов. Если первое событие вполне реальное, то второе – мифическое.
Природу Египта формируют три составляющих – море, пустыня, река-Нил. Два моря — Средиземное, на котором стоит древняя Александрия, и Красное, которое является местом отдыха, — различаются по ландшафтам. Внутреннее богатство Красного моря полностью компенсирует бедность пустыни. Достаточно надеть маску с трубкой и погрузить лицо в воду рядом с рифом, как взору открывается чудо – подводное царство Нептуна. (Однажды, после недельного плавания неподалеку от рифа, я все же решилась заглянуть вниз. Там была практически отвесная стена из ветвистых живых растений-животных, между которыми плавали полосатые разноцветные рыбы. Оказывается, все это время я плескалась над сорокаметровой бездной). Дайвинг, лодки с прозрачным дном, поездка на катерах и корабликах к рифам – вот любимое развлечение приезжающих.
«Пустыня пустынна» — буроватая земля с холмами и впадинами. Никаких тебе песков и барханов, оазисов и миражей! Скучновата, но все меняется с заходом солнца. В его прощальных лучах так замечательно носиться на квадрациклах, или ужинать с бедуинами, смотря на Синайские горы и танец дервиша, или взбираться на верблюда, с высоты лицезрея просторы непонятной египетской земли и звездное небо над ней. Днем, в заповеднике Рас Мохаммед, можно найти мангровую рощу, какой-нибудь геологический разлом, погрузиться в сверхсоленый залив и там загадать желание. Впрочем, желания здесь загадываются всюду.
Вечером программа разнообразна – посещение восточных ресторанов типа «Да Лейла» с их национальным гастрономическим и развлекательным колоритом (для молодых в Наама Бей открыты ночные клубы), прогулки по восточному базару в Старом городе, или просто «зависание» в отельном бильярд-клубе. Покупки – это отдельное развлечение. Подбор товара, торговля, сбивание цены, чувство ликования, победное сотрясание «добычей» перед своим братом-туристом, целый спектакль, цель которого одна – получение удовольствия. В Египте интересны самодельные изделия ручной работы — разноцветные пуфы, в которых можно хранить постельное белье, полотенца и банные халаты; кожаные сумки по смешным ценам, домашние тапочки «Али-Баба» из верблюжьей кожи. Интересны фигуры из камня – в Каире я купила двух одинаковых египетских котов, которые встречают рассвет за окнами кухни. (Увы, наискосок от окон моей городской квартиры возводят очередную новостройку – бездарную и неуместную, поэтому пришлось построить дом около Волги. Может, волжские рассветы вдохновят на написание очередной книги с рабочим названием «Заговор молчунов»?).
Отели в Шарм-Эль-Шейхе разные, но принципиально неплохие (это не Северный Гоа, где за одну и ту же цену можно получить вполне цивилизованное жилище или халупу с циновками вместо лежаков). Отдыхала и пятизвездном и трехзвездном отелях, и неизвестно где лучше. Первая береговая линия, окна на морские просторы, большая отельная территория, несколько бассейнов, десятки горячих блюд, бэбиситеры, анимация на пляже – это впечатление от «пятизвездника». Но плохая кухня, когда не знаешь, что именно поедаешь – рыбу, курицу или мясо – тоже характерна для больших отелей, где нет индивидуального гастрономического подхода. Автобус до пляжа, необогреваемые бассейны, выбивание на ресепшн номера с лучшим видом за 15 долларов – недостатки трехзвездного отеля. Но отличные горячие блюда (перепела, цыплята, стейки, крабы на гриле, разнообразная рыба, начисто лишенная костей), а также наличие постояльцев с другим, «закордонным» менталитетом являются явным преимуществом недорогих отелей.
Из сборника «Перевертыши»
ПЛЯЖНЫЕ ИСТОРИИ
(История первая)
Этот день начался с резкого ветра. Он дул со стороны залива, который покрылся морщинистой рябью вдали и белыми катушками на побережье. Лишь несколько купальщиков отчаянно бились в волнах около мола, наверстывая пропущенные в экскурсиях дни, да пара дайвингистов-фанатов ныряла в глубины Красного моря в поисках необыкновенных ощущений.
— Люблю я все-таки русских туристов, — послышалось справа.
Зиля повернула голову и увидела свою соседку по отелю – ее номер находился напротив.
— Бесшабашные, иногда дурные, но понятные. Не то, что англичане! Целыми днями сидят около бассейна с книжками. Ладно бы на солнце, так нет – в тени! По вечерам собираются в отельном баре, наливаются дармовым пивом и разыгрывают пульку. И так каждый день. Отдых называется!
— Барная культура, — лениво отозвалась Зиля, — а в бильярде они мастера. Вчера наблюдала – почти не промахиваются.
— На их женщин без боли нельзя смотреть,- не унималась соседка. – Тощие, сутулые, какие-то нескладные, а лица как печеные яблоки.
— Ну уж, — Зиля постаралась внести в свою реплику побольше миролюбия, — для северных широт и обособленного мирка они совсем неплохи.
— Причем здесь «широты» и «мирок»?
— Солнца мало, влаги много, пространство замкнутое – не размахнуться, браки внутриостровные. – Зиля покосилась на соседний топчан.
Да, Марьяна особенная, отметила она, — рафинированная, капризная, утонченная, эксцентричная. И выглядит классно, видно, что живет для себя и во имя себя. Зилю забавлял «культ самой себя» у Марьяны, порой это отдавало детством – ну, этот томный взгляд, закатывание глаз, речь с придыханием, позы голливудской звезды в объективе кинокамер, позиция в пространстве – «чтобы лучше было видно с задних рядов». Но больше всего нравилась ее болтовня, из которой вытекала внутренняя марьянина исключительность вперемешку с необыкновенной внешней привлекательностью. Захотелось ее подразнить, и Зиля насмешливо заметила:
— Что-то невысокого Вы мнения о нас, женщинах. Вероятно, ревнуете мужа?
— Помажьте, пожалуйста, спину – обгорела, всю ночь ворочалась.
Зиля в который раз поразилась способности женщины заставлять окружающих себя обслуживать. Размазывая крем по ухоженной коже, она не без мстительности повторила:
— Так ревнуете?
— Видите ли, — послышался протяжный ответ, — в моей жизни происходит странная, весьма непонятная история. В молодости мой будущий муж долго за мной ухаживал – лет шесть, не меньше. Прилетал ко мне в Украину, умолял переехать в Ленинград, где он жил с мамой в скромной двухкомнатной квартире. Я заставляла его часами ждать, приводила на свидания подружек, выкидывала букеты цветов, словом, издевалась, как могла. Наконец, снизошла до него и перебралась в северную столицу, которая к тому времени стала Петербургом. Жили скромно, времена были тяжелые, еще родилась дочь. Наконец, дела поправились – муж основал свою фирму. Сейчас мы ни в чем не нуждаемся, но вот что странно: чем лучше мы живем в материальном плане, тем хуже становятся наши интимные отношения. Вот уже три года у нас не было секса. Муж куда-то уезжает, где-то пропадает, видимся редко, раза два в месяц. Его поведение мне непонятно. Даже тогда, когда он остается ночевать, ему кто-то звонит, и мой благоверный срывается в ночь. У него появилось хорошее белье, дорогой парфюм, фирменная одежда, он начал ухаживать за собой. Ко мне он не дотрагивается, а мои редкие попытки завлечь в постель заканчиваются полным фиаско. Складывается впечатление, что я ему стала физически неприятна, порой отвратительна. При этом он обожает дочь, выводит меня на светские вечеринки, гордится моей красотой, выставляя ее напоказ. Что бы это могло значить?
Зиля нахмурила брови: — Нижнее белье, сексуальное отвращение, побеги из дома, демонстрация семьи…
Женщина поспешно добавила: — Он специально оставляет сотовый на видном месте, чтобы я смогла прочитать его нежные послания «любимой», но я просмотрела список контактов – там одни мужчины!
— Семья как «борода»? – озадаченно пробормотала Зиля.
— Что-что? Какая «борода»?
— Сленговое понятие: женский эскорт – прикрытие геев. Многие гомосексуалисты, звезды телевидения, имеют «бороду» — вечную «невесту», фальшивую жену, или даже псевдосемью.
— Это все объясняет, — удовлетворенно произнесла женщина. Я и сама догадывалась, а сейчас убеждена: он сбегает от меня в другую, порочную связь!
— У рядовых обывателей подобные случаи редки, поэтому это лишь версия. Таланты – другое дело! Композитор Петр Чайковский, писатель Оскар Уайльд, поэт Уолт Уитмен – их жизнь сложилась трагически.
— У моего бездарного мужа все превратилось в фарс!
Ветер постепенно стих. Солнце стало припекать сильнее — Зиля задремала. Сквозь сон она едва различала звук сотового телефона и засыпающим сознанием подумала: чего только не услышишь на пляже!
А в это время ее соседка беседовала с дочерью, звонившей из далекого холодного Петербурга.
— Здравствуй, детка! У тебя все в порядке? А я вчера натерпелась страха. Представляешь, зашла в лавку к арабам за благовониями, так один из них начал втирать мне масла, как бы проверяя на запах. Он чуть меня не изнасиловал!
— Мама, не выдумывай. Послушать тебя, так все мужчины только и мечтают, как завладеть тобой!
— Ну, не все, а этот араб – точно. Не то, что твой папочка-гомик.
— Это еще что за фантазии?! Уже три года, как он ушел к моей подруге, у них растет сын. Ты же знаешь, почему сочиняешь всякую чепуху?
— Это «борода», прикрытие! Мне объяснила одна профессорша. Я всегда знала: он не мог бы променять меня на какую-то молодую профурсетку!
— Очнись, мамуля, он к тебе никогда не вернется, и, честно говоря, я его понимаю.
— Конечно, не вернется. Оттуда не возвращаются.
Женщина отключила телефон, вытянулась на лежаке, подставив солнцу свое лицо, и довольно улыбнулась.
Любовники.
(Фрагмент 1)
Голос по телефону. От него у Романа теплело в груди. И не только в груди – везде, где теплилась жизнь. Не по-девичьи глубокий, высокомерно-волнующий, этот голос пробуждал желания – любить, куда-то спешить, сорить деньгами, говорить дерзости, ощущать свою силу и молодость. Да, молодость и силу.
– Так мы встретимся сегодня вечером? – Голос завораживал, заставлял вспоминать о предыдущей ночи, всех ночах и днях, проведенных вместе, и особенно о первой встрече. Недаром говорят: первые ощущения – самые верные. Именно они являются квинтэссенцией истины, а все остальное – от лукавого.
– Я тебе перезвоню, – сказал со вздохом Роман. – У меня вечером ответственное мероприятие.
Он вспомнил о сыне и потёр ладонью лицо.
– Опять семья, – печально откликнулась девушка, – а я из одинокой, но яркой кометы незаметно превращусь в мерцающую звезду и тихо растаю в бесконечности. – Послышался тихий вздох. – Ну уж нет! Не будет такого! – неожиданно закончила собеседница.
Роман довольно улыбнулся. Это ее свойство – резко менять решение и настроение – он любил больше всего.
– Ладно, сейчас приеду, – хмыкнул он в трубку и поспешно встал из-за стола.
Девушка была права. Он разрывался между ней и семьей и не мог понять: как, в какой миг и почему так прикипел к девчонке. Поначалу думал – блажь, очередная игра в героя-любовника, бегство от семейной рутины в увлекательную страстишку. Его всегда радовало то, что он мог в любое время уйти – легко, без сожаления о потере. Так было всегда, но сейчас что-то мешало. Да, что-то определенно мешало.
Потом стало катастрофически не хватать времени и денег. Он еще себя обманывал, что взяв на содержание любовницу, освобождался от чувств. Надо быть полным лохом, чтобы влюбиться в «чайку»! Но произошло то, что произошло. Он оказался тем самым лохом и ничего с этим сделать не мог. И не хотел, так как был счастлив. Эта двадцатилетняя девчонка давала ему ощущение радости, воодушевления, небывалого обновления!
Роман слышал о «кризисе сорокалетних», когда молодость уже уходит, а зрелость еще не пришла. Может, этот период безвременья был виноват в случившемся? Нечто подобное происходило с ним в пятнадцать – между детством и юностью. Такое же смятение чувств, ощущение сброшенной кожи и внутренней обнаженности. Целый год спертых желаний, стиснения в груди, мокрых ладоней при виде бесстыдно оголенных ног одноклассниц и не менее мокрых простыней после откровенных снов. По утрам он рассматривал пятна на белоснежной ткани и маялся от распиравшего вожделения, не решаясь его удовлетворить.
Так он промучился около года, пока случайно не поведал об этом единственному двоечнику в их элитарной школе, гопнику и хулигану Генке (его держали из-за вездесущей матери – секретарши директора). Тот проявил удивительное мужское понимание и обещал помочь. Вскоре он явился со своим приятелем Русланом, и они отправились «на съём». У этих двоих здорово получалось, будто они все детство мотались по городским улицам в поисках маленьких блудниц!
Роман хорошо помнил их общую «первую женщину» – бледную, с белыми, вытравленными перекисью волосами, ярко подведенными смелыми глазами и щуплым телом. Зачем она им отдавалась, Роман понять не мог. Руслан сказал, что из-за денег. Генка философски изрек, что «из тоски», но Роману почему-то казалось, что она хотела им понравиться. Разве такого не бывает?
Все происходило как в американском фильме, который они недавно смотрели – «Однажды в Америке», кажется. Эта пичуга действительно оказалась женщиной! Так он потерял девственность, а через три дня все трое обнаружили у себя неприятное воспоминание об их «случайной связи». Генка опять обещал все уладить и уладил – родители ничего об этом не узнали. Стоя со спущенными штанами перед шутником-венерологом, они поклялись в вечной дружбе. Опять же, как в любимом фильме. А еще – идти в медицинский.
И поступили, и окончили, но медиком остался только он. Руслан стал депутатом, Генка умер от передозировки наркотиков, у него же все пошло по традиционно-академическому пути (недаром его дед был академиком!): аспирантура — кандидатская, докторантура — докторская, профессорство, заведование кафедрой и своё отделение. Правда, туберкулезное.
Женился поздно, в тридцать пять и, чего греха таить, с небольшим расчетом – жена была из «нефтяной семьи». Вскоре у них родился сын, и счастливый тесть подарил ему газовую заправку. Все остальное принадлежало жене. Она обожала Романа, ревниво следила за каждым его шагом, но он был осторожен, умело скрывая свои увлечения (к счастью, у медиков существуют ночные дежурства).
Обеспеченный брак, налаженная карьера, но порой ему было так скучно! Не хватало драйва, внутреннего движения, энергии подъема и падения, эмоциональной силы, способной смести все сомнения и природную осторожность. И вот она пришла и заполнила собою все вокруг, не давая опомниться, одуматься и прислушаться к укорам совести. К чему притворяться, имя ей – страсть.
Роман задумчиво прикурил, смахнул снег с боковых стекол машины, сел за руль, завел мотор и плавно покатил по вечерним московским улицам. Город был весь в изморози. Холод оцепил прохожих, дома и машины. Дым смешался с паром, создавая атмосферу суматошного старого вокзала. Мерцающие рекламы еще больше усиливали ощущение ожидания прибытия поезда – не хватало только шума паровоза и пронзительных свистков вагоновожатых. Из багажников машин то и дело выглядывали елки. Погода как нельзя лучше подходила к рождеству. Роман въехал во двор дома, где снимал для любовницы квартиру, и открыл ключом подъездную дверь. Поднявшись на четвертый этаж, он сразу же ее увидел.
Девушку звали Дашей. Она была его последним увлечением. «Роковая страсть», усмехнулся про себя Роман. Она стояла, опершись о косяк, – великолепная в своей подготовленности, наивная и коварная, девственная и обольстительная, дьявольски чистая и ангельски хитрая. Парадоксы сбивали с толку, но в этом и таился эффект притягательности.
– Заждалась, – скупо проронила она, исподлобья глядя ему в лицо. Роман набрал в легкие воздуха, стараясь успокоиться, но дыхание все же прерывалось – то ли от спешного подъема, то ли от волнения. Возлюбленная провела кончиком ногтя по его щеке.
– Щетина, – кивнула она головой. – Люблю, когда ты не бреешься, становишься еще старше и мужественней.
– Хватит болтать, – намеренно грубо ответил Роман. – Пойдем!
– Конечно, милый, – улыбнулась в ответ девушка.
В эту ночь он не спал – просто не мог. Его как прорвало. Это уже была и не любовь, а неистовая борьба (вот только с кем и за что?). Впиваясь губами в ее тело и оставляя на нём багровые метки своей безудержной страсти, он выпускал из себя зверя, и как зверь исторгал отчаянные звуки – смесь рычания и победного клича. Потом, лежа усталым, но еще не остывшим, он смущенно сказал:
– Не пойму, что со мной? Как из тюрьмы.
Девушка прикурила ему сигарету.
– Так и есть. Ты задохнулся в своей семье. Это тюрьма.
Она перекатилась со спины на живот, рассыпав вокруг черные волнистые волосы. Рождественская елка отсвечивала разноцветными огоньками на ее теле, оставляя все остальное во мраке. Роман внимательно вгляделся в подругу. Архив памяти выдал череду картинок – знойное лето, сумрак комнаты, обнаженная девушка с алебастровым телом и иссиня- черными волосами, атмосфера неги и усталости, запах неутолимого желания, вкус неиссякаемой страсти. Его первая настоящая любовь, вероятно, единственная – до сегодняшнего дня.
Роман нагнулся и бережно поцеловал багровое пятно на шее девушки.
– Я слегка увлекся, – сказал он с нежностью. – Прости.
Она притянула его голову у груди, с силой обхватила руками, обвила ногами его тело и выдохнула:
– Хочу к тебе прилепиться, поселиться внутри.
И как много лет назад он не выдержал, смял её, растворил в себе (или себя в ней) и на высоте наслаждения заплакал.
Уже под утро, глядя на мигание новогодних огней, Роман вспоминал как давным-давно отказался от той, которую так любил – своей женщины. Чудовищную ошибку он осознал еще в юности, увидев её исхудавшей и измученной на больничной койке. У них должен был родиться ребенок, мальчик, богатырь, как сказала она тогда. Роман погладил волосы девушки, мирно спящей рядом. Двадцать лет! Совсем как ему в то безумное жаркое лето. Если бы он не бросил свою беременную возлюбленную, то может она и осталась бы жива. Когда он узнал о ее ужасной смерти от рук маньяка, то вначале ничего не почувствовал. Свою вину стал ощущать позже, и это чувство не покидало его все годы.
Девушка пошевелилась и открыла глаза.
– Ты почему плачешь? – спросила она без удивления.
– Так, воспоминания нахлынули, – ответил Роман.
– Ты когда-нибудь мне о них расскажешь?
– Когда-нибудь.
Девушка соскочила с постели, подошла к зеркалу. Внимательно осмотрев следы на теле, она повернулась к Роману.
– А ведь ты оставил их нарочно – чтобы отметить свое присутствие и оградить от измен. Только не вздумай меня ревновать.
Роман кивнул головой:
– Ты кое-кого мне напоминаешь.
– Ту, о ком сейчас плачешь?
– Догадливая.
– Меня ты не потеряешь. Это я тебе обещаю
Фрагмент 2.
Было решено лететь в Египет. Когда самолет сел в аэропорту, Роман не мог поверить, что, позавтракав в Москве, будет ужинать в Шарм-Эль-Шейхе. Непривычной оказалась и смена московского утреннего морозца на египетскую дневную жару.
Солнечное марево неподвижно висело над городом, делая зыбкими очертания белоснежных зданий. Зеленые пальмовые островки колыхались в знойном воздухе, их тихое шуршание было едва слышно. Отель находился напротив Старого Города и слыл одним из самых добротных. Зайдя в номер, Роман удивленно покачал головой – здесь все было сделано из мрамора, гранита и какого-то темного камня.
– Как в гробнице фараона, – пробормотал он, поворачиваясь к подружке. Она молча стояла с раскрасневшимся лицом, блестящими глазами, и Роман вспомнил, что ей всего лишь двадцать, и за рубеж она выехала впервые.
– Хочу на море! – Девушка спешно начала натягивать купальник.
– Ты что и моря никогда не видела? – догадался Роман.
– Некогда было, – беспечно произнесла она, выбегая из комнаты. Он едва догнал ее уже на пляже и, подхватив на руки, погрузился в прозрачную воду. Остывающее солнце низко багровело над морем, давая причудливые блики. Вскоре оно погасло и наступила темнота.
Неделя пролетела незаметно. Они нежились на пляже, уплывали на катере к рифам, погружались в глубины моря, поднимались на гору встречать рассвет, бродили на верблюдах по пустыне, трапезничали с бедуинами в утлых хижинах, сонно курили кальян днем и неустанно бродили по улицам города ночью, торговались с продавцами в местных сувенирных лавочках, набирали горы фруктов, уезжали в Каир и там начинали развлекаться по-новому. Роман смотрел на окружающее глазами подруги и понимал, как это бывает, когда все впервые. Устав от дневного зноя, они закрывали шторы и устраивали у себя в номере сиесты, а затем, бронзовые от загара, влажные от любви, утомленные, но не насытившиеся, молча лежали в полутьме, вслушиваясь в гул кондиционера. По ночам они оставляли окна открытыми и вновь возобновляли свою бесконечную любовную игру, лишь иногда, обнаженными, выходя на балкон, чтобы окунуться в прохладу зимней египетской ночи.
Накануне вылета Дашка расплакалась. Это было так по-детски, что Роман невольно улыбнулся.
– У нас больше никогда не будет такой недели, – сказала она, размазывая слезы.
– Что-нибудь придумаем, – успокоил он ее.
Фрагмент 3.
Вот уже полчаса, как он лежал в неудобной позе, не решаясь вытащить руку из-под Дашкиной головы. Девушка мирно посапывала, уснув сразу же в его объятиях – теплая, неостывающая, родная. Её способность мгновенно засыпать поражала Романа. Вообще-то это свойство по всем житейским канонам было характерно для мужчин, но их случай опровергал установившийся порядок вещей – девушка беззастенчиво отключалась крепким сном, а он, мучимый нерастраченной нежностью и неизъяснимой печалью, лежал рядом, томясь от желания и бессонницы. Он знал свою натуру, а также то, что судьба уготовила ему долгую мужскую жизнь.
Неутомимый фавн жил в нем с той самой минуты, как подростком он впервые неумело стиснул зубами влажноватые губы маленькой блудницы, ставшей для него первой женщиной; как, потея и волнуясь, сдернул лифчик с ее щуплой груди и с ужасом наткнулся на два жалких, по-детски беспомощных соска; как, управляемый ее рукой, сжал в мокрых ладонях теплые холмы ее ягодиц и, почти теряя сознание от прилива переполнявших его ощущений, почувствовал пульсацию своей плоти, стремительно и неотвратимо высвобождавшуюся из плена давнего вожделения. С этого времени лукавый пройдоха-фавн, чья волосатая грудь и блудливый хвост то и дело вылезали из внешне цивильного обличья, частенько вмешивался в благопристойную размеренность его жизни. Он не сопротивлялся проявлению своей звериной сущности, зная, что вся сила, все упорство, жесткость и хватка исходили от этого наглого существа.
Роман пошевелил затекшей рукой. Девушка, что-то пробормотав, повернулась к нему спиной. Он осторожно приподнялся, высвободил руку и сел. Хотелось курить. Роман пошел на кухню, открыл окно, жадно вдохнул предвесенний воздух. Во дворе уже почти не осталось снега, лишь кое-где темнели сырые ноздреватые сугробы, грязными разводами напоминая об уходящей зиме. Роман закурил, краем глаза покосившись на горку овощей и зелени, остатки жареного мяса, недопитую бутылку гранатово-красного вина. Как двадцать лет назад! Вероятно, это стереотип всех любовников. Что же, все произошло так, как и должно было произойти, бессмысленно себя в чем-то винить. Он не удивился, когда почувствовал прикосновение теплого от сна тела девушки. Она прижалась к нему сзади, положила голову на плечо, обхватила руками и прошептала:
– Ты когда-нибудь освободишься от жены?
– Да, уже скоро.
– Тебе будет ее жаль.
– Я справлюсь. Свобода стоит дорого.
– А от воспоминаний?
– Нет, их оставлю.
– Я буду ревновать.
– Потерпи.
– Ты – мужчина. Постараюсь стать твоей женщиной.
– Тогда тебе придется слушать мое фальшивое пение.
– Послушаю. Утром я буду просыпаться у тебя подмышкой. Ты научишься делать мне массаж, а я мыть тебя в ванне – как ребенка. А когда у нас появится дочка, я буду называть тебя «папочкой».
– Откуда ты все это знаешь?
– Видела во сне.
Роман повернулся и бережно погладил ее иссиня-черные волосы. Неожиданно послышалась тревожная трель сотового телефона с разблокированного номера его жены. Он знал, что она хочет ему сказать.