Про этот город говорят: «Рим — столица мира»; так, скупо, в трех словах отражена вся его суть. Величие Рима, его мегаломанические, грандиозные архитектурные шедевры разных эпох, присутствие Ватикана — строгого, пафосного, роскошного, надменного, духовно-богатого — все это Рим. Жаркое солнце, ослепляющее «вечный город», нежный ветер с моря, приносящий прохладу, резьба крон низкорослых сосен на фоне пронзительно-синего неба — это тоже Рим. Разноголосный и разноязычный гвалт на площадях, толпы снующих и глазеющих людей, треск мотоциклов, хохот бесцеремонной молодежи — и это Рим. Город раскинулся на полуторатысячах километрах по берегам Тибра на семи холмах. К счастью для туристов исторический центр не столь велик, располагаясь между холмами и мутными водами реки, но если есть время длинною в жизнь, то изучения достойны все районы, так же, как и древний римский порт. Время в Риме течет по-особенному: оно спрессованно и растянуто одновременно. И в этом одна из загадок итальянской культуры, национального мироощущения и бытия.
События и памятники многовековой давности кажутся почти современными, так как им противостоят свидетели далекой древности. В это трудно поверить, но можно пройти по Аппиевой дороге, замощенной в начале четвертого века до нашей эры! По ней ходили легионеры, начиная от ворот Сан-Себастьяно, на десятки километров тянутся знаменитые катакомбы, в которых хоронили римлян. Знакомиться с Римом следует «послойно», начиная с древних времен и постепенно переходя к современности, чтобы избежать сумбурности впечатлений. Впрочем, профессиональные гиды так и поступают: разделив город на «временные сектора», они методично демонстрируют памятники Рима, его архитектурные шедевры. Начинают экскурсию с Форумов.
Римский Форум знаменит прежде всего своими храмами, их немало: храм Антонины и Фаустины, храм Веспасиана, храм Сатурна, храм Венеры, храм Ромула, храм Весты, храм Кастора. Запоминаются эти названия довольно легко, особенно если знать их происхождение, но при осмотре необходимо подключить все свое воображение, так как от монументальных построек остались лишь основания и колонны. А еще история и легенды, как о храме Весты, в котором весталки хранили «вечный огонь» — символ вечности Рима. Внутри Форума сохранились Арки, Ростры и базилики. Арки, как правило, возводились в честь знаменательных событий, Ростры представляли собой трибуны для публичных выступлений.
Императорские Форумы были воздвигнуты Юлием Цезарем и его преемниками. Это ансамбли из площадей, библиотек, храмов, величественных монументов, которые строились на основе древних римских Форумов — они стали малы для имперского размаха и амбиций римских правителей. Их несколько: Форум Цезаря, Форум Траяна, Форум Нервы, Форум Августа. (Много, очень много произведений искусства относится к различным эпохам расцвета и упадка Рима, особенно этим славится кинематография. Для нас же, неиспорченных жителей «Союза», просто шокирующим стал фильм «Калигула», неизвестно как проникшего в кинопрокат в середине восьмидесятых. Помню свое ошеломление в переполненном зале кинотеатра и тишину, сопровождавшую все четыре часа показа. Это был первый «проэротический» фильм на историческую тему, фильм талантливый и захватывающий, с великолепными актерами Питером О’Тулом и тогда еще молодым Макдауэлом. А какую «массовку» организовал сладострастный итальянец Тинто Брасс!).
Когда воображение под палящими лучами итальянского солнца начинает иссякать и вы начинаете видеть только то, что видите, а не то, что вам говорят, самое время посетить рынки Траяна — именно они возвращают вас к реальности. Прекрасно сохранившиеся помещения многоэтажного древнего маркета наводят на мысль о приятных распродажах в маркетах современных (да и вообще пора пообедать, ведь во всей Италии время сиесты!).
(Сиеста! Время, когда вымирают тихие улицы и целые кварталы, так как ничто не заставит итальянца работать в часы обеденного отдыха; время приема пищи, которая превращается в трапезу, и время укрепления семейно-родственных связей; время послеобеденной неги за закрытыми от посторонних взоров жалюзи и время исполнения супружеских обязанностей. Сиеста — это то, чего нельзя отнять у итальянцев ни при каких обстоятельствах. Подозреваю, что вся энергия нации, весь секрет бурной активности вперемежку с не менее бурной эмоциональностью истекает из предвкушения сиесты и воспоминаний о ее проведении. Красота, чувственность, удовлетворенность — вот результаты многочисленных сиест, вот черты характера жителей этой страны, хотя можно разбавить хвалебную тираду менее привлекательными личностными особенностями итальянцев — это дерзость, насмешливость, склонность к демонстративной аффектации. Не ясно только, откуда у них хороший вкус и какой-то особый шик?).
Следующим обязательным местом туристического паломничества является Колизей, строительство которого было начато в 72 году нашей эры Веспасианом. Даже разрушенный, разграбленный, разобранный на стройматериалы для римских вилл, он поражает своим монументализмом и возможностями. А они были немалыми. В Колизее проводились не только известные гладиаторские бои и бои животных, но и морские сражения, инсценированные представления, римские игры. Понятие гуманизма было весьма расплывчатым, необъяснимым образом культура находилась в симбиотическом единстве с варварством. Действительно, упадок Рима был предрешен самим Римом!
КОЛИЗЕЙ
Тему древнего Рима продолжает комплекс императорских дворцов на холме Палатин. С холмами дело обстоит так: их всего семь — вышеупомянутый Палатин, Авентин, Капитолий, Квиринал, Виминал, Целий и Эсквилин. Масштабность Рима, его величественность заключается в том, что каждый холм достоин отдельного описания, на каждом есть то, что имело бы историческую ценность для целой страны, а здесь является всего лишь деталью, на которую у туристов и времени не хватает. На Палатине эти «детали» представлены дворцами династии Августов, домом Ливии, дворцом Севера и дворцом Тиберия, но наибольший интерес представляет так называемая «Хижина Ромула», в котором находилось первое поселение железного века, датируемое 753 годом до нашей эры. Историю близнецов Ромула и Рема гиды рассказывают в первую очередь: братья поселились на соседних холмах Палатин и Авентин и решили строить каждый свою столицу, но в конце концов рассорились — результатом братоубийства стало единовластное правление Ромула, а город был назван Римом (Roma). Завершить тему древнего Рима можно, посетив Авентийский холм с его храмами Геркулеса и Портуна, а также Большим цирком, который начали строить в третьем веке до нашей эры, но который, несмотря на древность, вмещал треть миллиона зрителей. Грандиозность построек того времени объяснялась не только амбициозностью правителей, но и реальным ростом населения в Риме — к 337 году нашей эры оно превысило миллион жителей.
РОМУЛ И РЭМ
С некоторым облегчением от раскопок переходишь к монументальным творениям древнего зодчества, сохранившимся до наших времен и не утерявшим величественности и размаха. К ним относится Пантеон. Архитекторы всего мира пришли к единому мнению: это — идеал. Возведенный в третьем веке нашей эры Адрианом, он был посвящен двенадцати богам. Венера, чья статуя украшает внутреннее пространство Пантеона, одна из богинь. Гладкие мраморные стены, огромный, сорокатрехметровый купол с отверстием в центре для общения с богами, гробницы и алтари — вот, что привлекает к Пантеону людей на протяжении полутора тысячелетий.
Осматривать Рим одновременно сложно и легко, так как все увиденное просто не вмещается в памяти, а услышанное быстро из нее стирается, но невозможно забыть ощущения. Очень много красоты — она повсюду, порой даже преследует, порой кажется чрезмерной и невыносимой, иногда мучительной из-за невозможности все охватить. Величественны соборы и дворцы, прекрасны старинные виллы в не менее старинных парках и садах; хороши Арки и Обелиски в честь побед; незабываемы памятники и скульптуры, особенно окруженные фонтанами; потрясающи церкви с расписными нефами. Из всего римского великолепия удалось посмотреть немного: замок Святого Ангела, собор Святого Петра и музеи Ватикана, виллу Боргезе и галерею картин Караваджо, Рубенса, Тициана, роскошные скульптуры Бернини; фонтаны — Треви, Пчел, «Четырех рек», Тритона, многочисленные площади.
КОЛИЗЕЙ
ПАНТЕОН
На популярной площади Испании возвышается церковь Тринита, от которой спускается знаменитая лестница — на ней отдыхают подуставшие туристы, назначают встречи влюбленные, снимают фильмы режиссеры (помню замечательный фильм с Вивьен Ли, в котором она играла роль влюбленной в молодого прохвоста женщины, уже стареющей, потерявшей уверенность молодости, а потому уязвимой; окна ее квартиры выходили на площадь Испании, которая была как бы свидетелем и участником разыгравшейся трагедии).
На Капитолийской площади, находящейся в самом центре Рима и перестроенной Микеланджело для Папы Павла 111, установлена золотая конная статуя Марка Аврелия в окружении трех дворцов — дворца Сенаторов, дворца Консерватории и Нового дворца (палаццо Нуаво). Все это расположено на возвышении, названной Кордонатой, от которой спускается лестница, «охраняемая» двумя великолепными статуями — Кастора и Пуллокса. Статуи были обнаружены еще при раскопках Театра Помпея и заняли свое место на Капитолийской площади в конце шестнадцатого века (для Рима это совсем недавнее прошлое!).
На площади Святого Петра, созданной Бернини для Папы Александра V11, стоит египетский обелиск — он был привезен Калигулой в 37 году нашей эры и весил пятьсот тонн. Это одна из самых удивительных площадей мира, так как находится «в объятиях» многочисленных колонн и открывает широкий обзор собора Святого Петра. Сам собор поражает воображение своими размерами и линиями. А купол! Он строился сто лет с участием того же гениального Микеланджело. Внутри собора его трогательная статуя «Пьета» («Оплакивание») отдается щемящим чувством, а ведь она была создана, когда Микеланджело исполнилось лишь 24 года! Статуя Святого Петра, его гробница под гигантским балдахином вызывают священный трепет. Выполненные из цветного мрамора и бронзы в стиле барокко, они являются вершиной мастерства Бернини.
Все музеи Ватикана посетить невозможно, поэтому туристов ведут прямиком к Сикстинской капелле с попутным осмотром залов. Вернувшись из поездки, можно полюбопытствовать, что именно осталось «за кадром», а это: Григорианский египетский музей, Григорианский этрусский музей, Григорианский музей светского искусства, коллекция современного религиозного искусства (55 залов), Пинакотека (18 залов), исторический, этнографический, христианский музеи, апостольская библиотека Ватикана, апартаменты Борджиа, капелла Николая V, залы Непорочного зачатия, Собесского, Констатнтина, зал пожара в Борго, а также галереи канделябров, шпалер, галерея Пия V. Воистину, богат Ватикан, неисчислимы его сокровища!
МУЗЕИ ВАТИКАНА
И все же перед осмотром Сикстинской капеллы удалось познакомиться с галереей географических карт, скульптурами «Лаокоона», Аполлона Бельведерского и «Бельведерского торса», чьи фотографии «помнится» были в школьном учебнике истории древнего мира (кто бы мог подумать в то время, что все недоступное для эпохи социализма будет достигнуто и освоено в наше время, у которого и названия-то нет, но очевидно также и другое: чтобы нам «достичь и освоить» сегодня, необходимы были фанатично преданные своему делу учителя «вчера» — из той самой эпохи социализма).
Экскурсионным апогеем стала Сикстинская капелла — собрание невероятного количества фресок, написанных мастерами эпохи Возрождения для Папы Сикста 1V, — «Искушение Христа», «Смерть Моисея», «Передача ключей апостолу Петру». А за алтарем находится самое большое приобретение Ватикана — гигантская фреска «Страшный суд», написанная для Папы Павла 111 ( почти все создано для католической церкви, во имя церкви и его главы — может, потому это такое помпезное, может, потому удалось сохранить?!). Суд действительно страшный, так как написан гениально. Все находится в каком-то движении, совершенно отчетливо ощущаются страдания одних и ликование других. В центре Христос, рядом с ним Дева Мария, справа — грешники в Аду, слева — праведники в Раю; внизу — паромщик Харон из царства мертвых. Такова композиция. Христос — главный судья, поднимающий мертвых из могил и отправляющий одних в Ад, других — в Рай; судья грозный и неумолимый. Стоя перед этой великой фреской, радуешься, что свободна хотя бы от одного вида страха, — религиозного.
«Страшный суд», обладающий огромной силой устрашающего воздействия, сменяется на потолочные фрески Микеланджело с изображением сцен из Ветхого Завета, фрески успокаивающие и умиротворенные. На томного Адама, лежащего в неге и протягивающего руку (знаменитая рука!), больно смотреть — так он хорош. Впрочем, сюжет «Сотворение мира» сменяется на другой — «Грехопадение и изгнание из рая». (А вот не поддавайся плотским соблазнам!)
Все эти фрески были отреставрированы в конце прошлого века, и все, пришедшие осуществить давнюю мечту и посмотреть на чудо в веке нынешнем, видят другие краски. Специалисты утверждают, что они чрезмерно яркие, что мастер не намеревался создавать рекламный буклет и придерживался более благородной цветовой гаммы. Возможно, ведь даже старые черно-белые фильмы, перекрашенные в яркие тона, выглядят как-то лубочно.
Другие фрески («станцы») были выполнены Рафаэлем для Папы Юлия 11. Это, прежде всего, известная фреска «Афинская школа». В ней тоже много движения, но только к Учителю. Он стоит в центре, в светлом проеме сводов арки, в алой накидке, рядом со своими последователями и любимыми учениками — совсем как Христос, но только мудрый и просвещенный. Стоя напротив фрески, я порадовалась во второй раз — тому, что хоть косвенно отношусь к этой спокойной любознательной публике.
Существовал еще и другой Рим — жаркий, шумный, суетно-привлекательный, бесцеремонный и все же шикарный. О нем я написала в третьей части книги, в которой фантазии переплетаются с реальностью, и отличить одно от другого уже невозможно.
УЛИЦЫ РИМА
Отрывок из книги «Открывая матрешку» (ч.111 — «Ревность»)
Полет был недолог. В Риме, пройдя все формальности, заполнив кучу бланков, она, наконец, села в автобусный трансфер и поехала в гостиницу. Уже по дороге ее поразила монументальность всего, что она видела. Это было нечто особенное — подобного не встречалось ни в одной столице мира. Впрочем, когда спрашивали, какая из трех десятков стран и их столиц ей понравилось больше всего, то она лишь пожимала плечами: они все разные! Разве можно сравнивать Будапешт и Прагу, Париж и Вену, Берлин и Брюссель, Копенгаген и Амстердам, Стокгольм и Хельсинки! Но Рим подавлял своим величием. Оглядывая улицы с высокого сидения автобуса, она подумала, что этих зданий хватило бы на сотни городов, а они сконцентрировались лишь в одном, и имя ему — Рим.
Гостиница, в которой она остановилась, выглядела немного старомодной: у стойки стоял пожилой портье, вместо привычных пластиковых ключей выдавали увесистые металлические связки с брелками, а у лифта столпилась в ожидании группа приезжих — будущих постояльцев. Смазливый молодой итальянец, ослепительно улыбнувшись, понес вещи к лифту. Ее номер выглядел солидно и презентабельно: добротная мебель, удобная кровать, латунная ванна, массивные подсвечники — Роксане казалось, что она попала в голливудский мыльный сериал.
Она дала мальчишке чаевые, захлопнула дверь, предварительно повесив табличку, бросила вещи в коридоре, разделась, приняла душ и легла в огромную постель. Напротив висел экран, на котором разгорались любовные страсти. Роксана немного знала итальянский, ровно столько, чтобы изъясняться с обслугой, но основным языком был испанский, а еще арабский, который был буквально ею впитан во время каникул у отца в посольстве. Засыпая под звуки бурчащего телевизора, она видела белоснежные минареты Алжира, высокие пальмы, устремленные в небо, пронзительно синее небо и мальчика, до слез в нее влюбленного — сына переводчика, того, о котором рассказывал отец.
Утро в римском отеле мало отличалось от утра в московской квартире: тот же солнечный свет сквозь органзу, то же дуновение воздуха из кондиционеров и слабый успокаивающий шум, та же королевская постель, в которой она лежала в одиночестве. Но открыв двери на балкон, Роксана увидела Италию — отель был окружен кипарисами и средиземноморскими соснами, где-то вдали слышалась перебранка. Она быстро ополоснулась холодной водой, наскоро переоделась, спустилась вниз на завтрак. Стакан свежего сока, чашка капучино (из всех видов кофе она предпочитала тот, что простенько готовится в автомате), рогалики с джемом, да персик в дорогу, и вот она же выходит на улицу, ловит такси и мчится за покупками в центр.
Обойдя с десяток бутиков, Роксана поняла, что от московских их разнит лишь одно — цены (в Риме они были ниже), а еще то, что современное — почти безлико, оно одинаково во всех странах, и только прошлое самобытно, лишь оно имеет свой цвет, форму и сущность. Римское прошлое было настоящим, а не бутафорским, и это привлекало.
Ближе к полудню, когда в Италии наступает сиеста, и жители городов закрывают ставни от зноя посторонних глаз, чтобы насладиться любовью, долгой трапезой и общением с семьей, в это время Роксана возвращалась в свой отель с дюжиной картонных сумок известных фирм. Портье — уже другой, помоложе, но способный наблюдать за всем, не поднимая глаз, — почтительно склонил голову набок и поправил очки. К ней подлетел молодой парень и выхватил яркие упаковки. Роксана тщетно пыталась вспомнить, тот ли это курьер, который накануне разглядывал ее сквозь длинные ресницы, но, так и не вспомнив, дала ему чаевые.
Комнату уже тщательно прибрали, повесили новый халат, четыре полотенца, сменили цветы в вазе. «Все как всегда, европейский стандарт, не Эмираты, конечно, но вполне прилично», — подумала она. Время подходило к обеду, а есть еще не хотелось. Роксана вытащила обновки и, раскидав их вокруг, слегка загрустила — к чему все это, если никто не увидит. Наконец, она надела «шахматный» наряд, взяла парусиновую сумку, нацепила поверх солнечных очков козырек, обулась в удобные танкетки и вышла из номера.
Пляж находился в сорока минутах езды от отеля. Роксана заплатила пляжному мальчику и указала на место у моря. Заказав фреш, она направилась в кабинку для переодевания. По соседству через тонкие стенки была слышна быстрая речь двух подруг — неаполитанок, которые приехали к своим женихам в Рим. Девушки возбужденно обменивались новостями и советовались, какой наряд надеть. Из всех свадебных церемоний Роксана видела только ту, что заснял Коппола в своем «Крестном отце». Ей вдруг до боли захотелось пойти с этими простушками, пожить их незамысловатой жизнью, испытать нехитрые радости. Она вышла из кабинки и направилась к берегу, даже не взглянув на девушек, болтающих неподалеку.
Море было неспокойным. Переворачивая серую гальку, оно яростно обрушивало свои волны на берег — такого же асфальтового цвета. Сизая водная масса тревожно колыхалась под лучами солнца. Роксана сделала несколько шагов к воде, подпрыгнула в такт надвигающихся волн, затем, не успев, перевернулась, ударилась о тяжелое дно, захлебнулась водной галькой и, отшвыриваемая мутными потоками, с трудом выбралась на берег. Там многочисленное итальянское семейство оживленно обсуждало ее пируэты, снабжая речь выразительными возгласами и жестикуляцией. Дети смеялись. Роксана заметила, что поблизости купалась лишь она, да группа швабов — молодые спортивные немцы в облегающих прорезиненных шортах с криком бросались в волны и смачно ругались.
Из-за субботы все побережье пестрелось полосатыми зонтиками. На топчанах загорали темнокожие итальянки («зачем им загар, они и так от природы смуглые?» — подумала Роксана), вокруг бегали горланящие дети под присмотром своих отцов. Мужчины выглядели упитанными и холеными, их красота отличалась какой-то декоративностью. Обвешанные бесцеремонными младенцами, бережно придерживая их огромными руками, они важно шествовали по берегу, точно так же, как артистичные карабинеры по центральным улицам Рима. Их жены не обращали никакого внимания на своих Марио и Антонио. «Как они смогли добиться такой независимости?» — удивилась Роксана, но вспомнила, что итальянку практически невозможно бросить — придется разориться, испытать презрение многочисленной родни, отказаться от детей, быть проклятым родителями. Полежав еще с час, она собралась и уехала в отель.
Тирренское море ей не понравилось.
Следующие три дня Роксана без устали бродила по Риму, сидела в кратере полуразрушенного Колизея, отдыхала в прохладе мраморных стен Пантеона, считала колонны на площади Святого Петра, поражалась бесчисленным богатствам Ватиканских музеев, грустила в тени его садов, бросала монеты в живописный фонтан Треви, сидела на лестнице площади Испании, пила граппу в кафе на площади Навона, ступала по камням дороги Триумфа.
Ее «Nicon» беспрестанно щелкал, фиксируя живописные этюды, жанровые сценки, перенося итальянскую натуру в свою фотографическую память. Поздно вечером она забрела в какой-то чудом сохранившийся в послевоенной первозданности узкий переулок с натянутыми между окнами бельевыми веревками и в задумчивости остановилась под чьим-то нижним бельем — «флагами бедности».
Дверь в ближайшую квартиру оказалась наполовину открытой, окна распахнутыми. Она незаметно заглянула внутрь: большая компания сидела за длинным столом в окружении многочисленных детей. В воздухе стоял гул от возгласов, детского плача, успокаивающих реплик матерей, шутливой перепалки мужчин, звуков бокалов с местным столовым вином, бряцанья вилок и ножей, накручивающих пасту и разрезающих лазанью. Итальянская семья, как единый организм, крякала от удовольствия, беззлобно переругивалась, передавала из рук в руки избалованных любовью детей, восхищалась пиццей, будто она была первой в их жизни, хвасталась своими победами, обсуждала проказы молодежи, просила советы у Мамы.
И так же, как на пляже, Роксана почувствовала острую тоску по большой семье, по теплым отношениям и устоявшимся традициям. Она вспомнила своих сотрудников, друзей и знакомых — таких же огалтело одиноких и неприкаянных, живущих в огромном городе, где каждый бродит сам по себе, — а еще свою маму, которую никогда не видела, а значит, не любила.
Обратную дорогу она нашла с трудом. Близилось к ночи, но город светился яркой иллюминацией и продолжал жить своей жизнью. Мимо нее проносились жужжащие мотоциклы, звучали лихие возгласы водителей и их подружек. Внезапно Роксану что-то потянуло вперед, хлестнуло по шее и она, сделав несколько шагов, упала на колени. Впереди послышался задорно-безжалостный смех, в воздухе мелькнул победно поднятый «Nicon». Роксана поняла, что ее обокрали, лишив не только дорогущего фотоаппарата, но и всех заснятых впечатлений. Она еще раз стиснула зубы, но, не сдержавшись, все же всхлипнула.
Неожиданно кто-то положил ей руку на плечо, и перед глазами как по волшебству появился ее «Nicon». Она повернула голову — рядом, улыбаясь, стоял мужчина, на вид ему было лет сорок. Роксана смотрела на его губы, узкую, клинышком, бородку, крошечную серьгу в ухе и чувствовала себя маленькой девочкой, к которой на подмогу пришел волшебник. Незнакомец был красив, он напоминал испанского идальго. «Гранд», — подумала она и ничуть не удивилась, когда услышала испанскую речь.
— Это Ваше? Мне показалось, что Вы расстроились из-за потери.
— Мое, — ответила Роксана. — Как Вам удалось догнать воров?
Мужчина кивнул на брошенный неподалеку мотоцикл.
— Если хотите, я Вас подвезу. — Он насмешливо вскинул голову, ожидая отказа.
— Хочу, — храбро сказала Роксана и решительно поставила ногу на педаль.
И как полгода назад она лихо вскочила на сидение, забыв про все, что было неприятного, ликуя, обхватила руками торс испанца, будто этим отомстила Фредди, который променял ее на какую-то молодую дурочку.
В гостиницу они проникли почти тайком, дождавшись, когда ночной портье покинет свою стойку. Испанец вошел в номер, улыбнулся краем губ, одобрительно кивнул головой при виде огромного букета и вытащил из-за пазухи цветок.
— Ты ведешь себя очень сильно, — прошептала Роксана.
— Я вообще сильный, — спокойно ответил он, пройдя к бару, — скоро ты это поймешь. Что-нибудь выпьешь?
— Да, конечно, только мне надо зайти в душ.
Он засмеялся: — Ты мне нравишься.
— Как тебя зовут? — спросила она, обернувшись.
— Карлос.
— Дон Карлос, — добавила Роксана.
Мужчина недоуменно поднял брови.
— Это Пушкин, — бросила она напоследок, удивившись, что он не спросил ее имени.
В душевой она подставила голову под горячую струю и с наслаждением запрокинула голову. «Вода привлекает любовников», — успела подумать Роксана, как сзади ее обхватили сильные руки.
— Ты красивая, — послышался шепот, — очень красивая, только грустная. Сейчас ты забудешь о печали.
Он действительно оказался сильным, и она действительно забыла о своей печали. Уже под утро, допив остатки тосканского кьянти, Роксана провалилась в глубокий сон.
Она проснулась от настойчивого стука. Рядом никого не было, но в ванной слышался звук текущей воды. Она встала и открыла дверь. Средних лет итальянец — сменщик ночного портье, извинившись, сказал:
— Жильцы нижнего номера жалуются, у них протекает потолок.
Роксана пожала плечами и, оставив позади незваного гостя, постучалась в ванную комнату. Никто не отзывался, внутри было тихо, лишь слышался шум льющейся воды. Она рывком открыла дверь — душевая оказалась пустой. Выключив кран, Роксана вернулась к дежурному.
— Извините, это моя вина, я все возмещу.
Она потянулась к сумочке — кошелек исчез.
— Какие-нибудь проблемы? — с лживой участливостью спросил итальянец.
Роксана, переведя дух, небрежно бросила: — Нет, все в порядке. Я расплачусь позже.
Захлопнув дверь, она бросилась к шкафу. Все ее дорогие наряды пропали, фотоаппарат — тоже, лишь в углу сиротливо висело платье.
— И на этом спасибо! — сказала Роксана и расхохоталась.
«Благородный идальго» оказался прав — от печали не осталось и следа. Спустившись вниз, она попросила ключи от сейфа, вытащила паспорт, кредитки, билеты на самолет и холодно бросила:
— Вот документы, поменяйте билеты в Москву на ближайший рейс, сколько бы это ни стоило. Получите хорошее вознаграждение.
— Синьора куда-то уходит? — услужливо склонил голову итальянец.
— За деньгами! — рявкнула Роксана, затем, посмотрев прямо ему в глаза, добавила: — А знаете, у меня от вашей пиццы появляется изжога.
ТОСКАНА ФЛОРЕНЦИЯ — СИЕНА — ПИЗА
Тоскана — центральная часть Италии, в которой особенно стоек дух раннего средневековья, сменившегося эпохой Возрождения. Это многочисленные виноградники на бурых холмах; монастыри, обнесенные стенами; прекрасно сохранившиеся под знойным итальянским солнцем города, в которых есть обязательная центральная площадь, соборы, церкви, башни. (Почему-то именно в Тоскане у меня возникло ощущение «де жа вю», будто я все это видела в каком-то фильме. Потом вспомнила: действительно, в чудесной картине «Имя Розы» с мудрым «монахом» Шоном О’Коннери и его «учеником» в исполнении юного Кристиана Слейтера). В Тоскане вы посетите Флоренцию, Сиену, Пизу — такие разные и такие похожие города; в Тоскане вы встретитесь с работами Джотто; в Тоскане вас угостят кьянти — вином, которое покажется отвратительным не только гурманам.
Флоренция — город-гимн эпохе Возрождения, культовое место для всех поклонников искусства и красоты. Трехсотлетнее покровительство рода Медичи, поддерживающего дух меценатства, благотворно отразилось на ориентации Флоренции, а она всегда была направлена на развитие живописи и скульптуры. Галерея Уффици содержит богатейшую коллекцию полотен Рубенса, Ван Дейка, Караваджо, Рембранта, но самым большим сокровищем являются картины Боттичелли — это «Аллегория весны» и «Рождение Венеры» (запомнились милые сценки: молодой итальянец с беременной женой замерли напротив полотна «Аллегория весны» — с него им лукаво усмехались очаровательные беременные девы; другая пара, взявшись за руки, задумчиво бродила по музею — в сумке-кенгурятнике мирно спал их грудной ребенок).
Проходя по улицам Флоренции, ощущаешь себя жителем города Ренессанса, так как только в нем сохранены площади, здания и мосты в едином комплексе; здесь, не рассыпаясь во времени, чувствуешь влияние той эпохи. Осмотр старинных достопримечательностей начинается и заканчивается на площади Синьории, украшенной статуями, в том числе копией «Давида» Микеланджело — оригинал можно найти во флорентийской Академии (но мне понравилась композиционная статуя «Похищение сабинянок» — такой живой она показалась!). На этой площади возвышается здание палаццо Веккью, напротив которого стоит еще одна работа Микеланджело- статуя Победы.
ДУОМО И СТАТУЯ «ПОХИЩЕНИЕ САБИНЯНОК»
Главный кафедральный собор Флоренции Дуомо строился полтора столетия, и к середине пятнадцатого века поражал своей филигранной монументальностью, смесью изящества и грандиозности, особенно знаменитый купол Филиппа Бруннелески. Рядом находится колокольня, строительство которой начал Джотто в начале четырнадцатого века. Самым же старым сооружением города, датируемым шестым веком, является баптистерий. Его золоченые бронзовые двери — это общепризнанный шедевр барельефного искусства, абсолютно новаторское произведение, в котором впервые была учтена перспектива, — композиции, изображающие группы людей, полны порыва и страсти, в них много движения. Завершает прогулку по Флоренции церковь Санта-Кроче с усыпальницей Галилео, монументом Микеланджело работы Вазари и картинами Джотто из жизни Иоанна Крестителя. Насытившись прекрасным, можно посидеть на площади Синьории и понаблюдать за жанровыми сценками, или перекусить в кафе, а потом отправиться на прогулку по Флоренции, по набережной реки Арно, под сияющим солнцем, освещавшим этот старый город много веков, в направлении «Золотого моста».
Сиена — средневековый город, полный готики; абсолютно цельный, архитектурно гармоничный, очень компактный, к тому же являющийся довольно оживленным университетским центром, сохранившим традиции и память о прежних средневековых школярах. Он расположен в часе езды от Флоренции. Центр Сиены — площадь дель Кампо с палаццо Публико, возвышающейся башней-колокольней Торе дель Манджа, зданием мэрии, музеем со знаменитыми сиенскими фресками. В популярных путеводителях пишут, что «это самая красивая площадь мира». Возможно. Она действительно отличается своей исторической достоверностью (хоть сегодня снимай фильмы — ни одной лишней архитектурной детали, ни одного атрибута современности). В отличие от ренессансных, слегка кичливых площадей Рима, главная площадь Сиены строга и аскетична — как и само средневековье. В наше время, дважды в году — 2 июля и 16 августа — на этой площади проводятся конные скачки Палио, которые длятся полторы минуты, но предваряются пышным парадом и праздненством.
КАФЕДРАЛЬНЫЙ СОБОР
БАШНЯ
ОТДЫХ НА ПЛОЩАДИ ДЕЛЬ КАМПО
Другими, не менее привлекательными историческими объектами являются кафедральный собор (построен в 1215 году — до чего же здесь все старое, настоящее!) и дворец, возведенный веком позже, где сегодня располагается национальная пинакотека с собранием сиенской готической живописи. Кафедральный собор, декорированный ослепительно белым мрамором, почти люминисцирует под лучами жаркого тосканского солнца. (И вот что удивительно: давно, в 1966 году, маме ее непредсказуемая подруга подарила на день рождения лакированную книгу — «Ранняя итальянская станковая живопись». В нашей скудной социалистической жизни этот хорошо изданный, отпечатанный в Венгрии, изысканный альбом был «посланием из другого мира», иначе не назовешь. В свои девять лет я его зачитала и засмотрела — такими прекрасными мне показались эти картины, написанные на дереве. Предисловие начиналось следующими словами: «В один из июньских дней 1311 года жители Сиены, торжественно шествуя под аккомпанемент музыки, перенесли из мастерской Дуччо только что законченную художником картину на предназначенное ей место — главный алтарь собора…». Кто тогда мог предположить, что я воочию увижу эти гениальные творения мастеров средневековья — вначале во Флоренции, в одном из залов галереи Уффици, а затем в Сиене!)
СПИНЕЛЛО АРЕТИНО "МУЧЕНИЕ СВЯТОГО НЕМЕЗИУСА" (ФРАГМЕНТ АЛТАРНОЙ КОМПОЗИЦИИ "УСПЕНИЕ БОГОМАТЕРИ" - СИЕНА, ПИНАКОТЕКА)
Пиза — небольшой университетский городок с аркадными улицами, площадями, церквями и соборами, дворцами на набережной реки Арно. Но не в него стремится большая часть туристов, а в место под названием Кампо де Мараколи, где расположена знаменитая на весь мир Падающая башня, строительство которой началось в 1173 году, а завершилось лишь в 1350. Башня состоит из восьми ярусов, но уже на возведении третьего яруса архитекторам стало ясно, что она «неуклонно наклоняется». За восемь веков она перекосилась на пять метров, поэтому были предприняты срочные меры по устранению опасности разрушения (помню газетную шумиху по поводу проектов «выпрямления» башни). Двадцать лет назад ее закрепили стальными тросами. Еще три достопримечательности активно посещаются туристами — кафедральный собор, баптистерий и крытое кладбище тринадцатого века.
Кафедральный собор выглядит немного по-восточному, хотя построен в романском стиле; виной тому — многоярусные арки. Вообще резные арочные конструкции на всех трех зданиях делают эти старинные постройки изящными, почти игривыми, что привнесено готическими мотивами. У них разная форма: цилиндрическая башня уходит в небо, круглый приземистый баптистерий придавлен к земле, а кафедральный собор, расположенный между ними, имеет прямоугольные очертания. Интересно, в этом есть какой-то смысл?
ПАДАЮЩАЯ БАШНЯ, КАФЕДРАЛЬНЫЙ СОБОР
БАПТИСТЕРИЙ В ПИЗЕ
Гулять по зеленому полю меж белоснежных мраморных шедевров — одно удовольствие: греет солнце, обдувает ветерок, первозданно синеет небесный свод, оживленно, на разных языках мира, переговариваются путешественники. И невольно в памяти всплывает другое, очень похожее место, но только дома — это древние Булгары: те же просторы, тот же вольный ветер, бъющий в лицо, потому что рядом Волга; те же старинные круглые приземистые постройки и башня, с высоты которой виден родной край, почти такой же, что и много веков назад. И вот ведь как устроен человек: услышав на итальянской земле чужеземную речь, так хочется поболтать на родном татарском!
Южная Италия НЕАПОЛЬ — ПОМПЕИ
Неаполь — самое противоречивое место в Италии, что связано с множеством ассоциаций, порой весьма двусмысленных и нелицеприятных: неаполитанские трущобы, неаполитанская мафия, неаполитанская забастовка мусорщиков и многое другое, тоже сильно «неаполитанское». Однако, приехав в этот город с определенными предубеждениями, возвращаешься очарованной и покоренной — и южным колоритом Неаполя, и блистающим под солнцем заливом, и необыкновенным оперным театром Сан-Карло, и даже неаполитанской пиццей (хотя она несколько поднадоела за долгие дни путешествия). И уж совсем удивительно, что в этом городе обилие архитектурных древностей разных эпох, отлично сохраненных и являющихся гордостью неаполитанцев.
Два великолепных дворца тринадцатого и четырнадцатого веков — Кастель Нуаво и Кастель Сант-Эльмо — нависают на холмах над набережной. На другом холме располагается резиденция короля Карла 111, являющимся сейчас национальным музеем. Посетить их нет никакой возможности, хотя в музее, говорят, холсты Боттичелли и полотна Брейгеля. Знакомство с местной архитектурой происходит в историческом центре, где находятся готические церкви (Санта-Кьяра, Сан-Доменико и Джезу Нуаво), соборы с криптами и капеллами, многочисленные колонны. Есть Монастырский двор и даже Королевский дворец, построенный в 1602 году к визиту испанского короля Филиппа 111 (ну и размах был в те времена — не номер «люкс», не даже королевские апартаменты, а целый дворец!). Много времени проводится на Муниципальной площади: осмотр дворца с цветочными часами и памятником, подаренным русским царем Неаполю; фото на фоне другого памятника — конной статуи короля Виктора Эммануила 11, внешний осмотр гигантского замка Кастель-Нуаво, попутное знакомство с другим дворцом — Сан-Джакомо, в котором находится мэрия Неаполя.
А еще Неаполь — традиционно музыкальный город, знаменитый сладко-печальными неаполитанскими мотивами; это родина известных композиторов Скарлатти и Леонкавалло, а также великого певца Энрико Карузо. Уезжали мы из Неаполя поздно вечером, когда засветился иллюминацией порт, и зажглись многочисленные огни в домах на склонах. Нигде прежде не хотелось напеть незамысловатую песенку «Санта-Лючия», а здесь, на берегу Неаполитанского залива, ей было самое место.
Помпеи расположены в получасах езды от Неаполя. Когда-то это был крупный и весьма оживленный город, очень зажиточный и процветающий, но на свою беду он расположился у подножия Везувия, который регулярно извергал на близлежащие территории свою смертельную лаву. В 79 году вулкан был особенно разъярен и уничтожил прекрасный город с его жителями. (Сегодня, когда мы стали свидетелями трагедии в Японии, предельно ясно становится положение об относительности всего происходящего, об условности и скоротечности успеха и суетности наших переживаний. Прав был Экклезиаст, который изрек: «Не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб и не у разумных богатство, и не искусным благорасположение, но время и случай для всех их…».
Посещая то, что осталось от Помпеев, можно приблизительно представить средний город Римской империи начала тысячелетия. Государственные учреждения (форумы), хорошо сохранившийся театр, в котором до сих пор идут постановки; древний круглый амфитеатр, площадка для игр и спорта — палестра; виллы с прекрасными фресками, лавки, бани и даже «дом терпимости». Мозаики настолько яркие, что можно не только рассмотреть их сюжет (порой весьма двусмысленный — баловники эти древние римляне!), но и различить латынь. У входа в один дом надпись «Cave Canem» предостерегает от злых собак, в другом явственно читается приветствие — «Ave». Фривольные сюжеты фресок в вилле Мистерий относятся к древним римско-греческим Дионисийским праздникам-мистериям, во время которых совершались обряды «инициации девушек» (термин культуролога), или узаконенной дефлорации (термин медика-сексолога), или лишения девственности (общеупотребительный термин).
И все-таки, печальная нота преобладает над игривой, особенно при осмотре мумифицированных в пепле тел прежних жителей Помпеев. Поразительно, как схвачено мгновение трагического конца — в беге, полулежа, с протянутыми руками. Воображение рисует аналогичные визуальные зарисовки — те же тела, обожженные, обугленные, превратившиеся в горстку пепла, но только по прихоти самого человека — тела из кострищ инквизиции, пожарищ бесчеловечных войн, топок концлагерей. Невольно приходит философская мысль о том, что жизнь может пройти в окружении людей, но рождение и смерть — явление интимно-одинокое. Мудро и точно сказал Экклезиаст: «Человек одинок и другого нет; ни сына, ни брата у него, и всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством».
ВЕНЕЦИЯ
В Венецию путешественники попадают по пути в Италию или, возвращаясь оттуда. Вероятно, популярнее ее только Рим, но это положение спорное, так как они разные; одинакова лишь посещаемость — двадцать миллионов туристов в год. Еще до приезда Венеция отпечатывается в нашем сознании визуализированными представлениями, почерпнутыми из книг, фильмов, художественных полотен. Мы знаем, куда едем, и что нас ждет. Встреча с Венецией не приносит разочарования — все ожидания оправдываются, но остается печаль, так как город действительно разрушается, постепенно уходя под воду.
Ранним утром, на рассвете, когда воды Большого канала освещаются восходящим солнцем, нас высадили на Римской площади и повели к дебаркадерам — на остановку морского трамвая. Мы добрались до площади Сан-Марко, вокруг которой и происходило основное действие. Я трижды была в Венеции — и ранним утром, и поздним вечером, и каждый раз удавалось посмотреть лишь то, что вокруг этой площади или в часе ходьбы от нее: колокольню, служившую маяком в девятом веке; базилику Святого Марка, строительство которой завершилось в конце одиннадцатого века, — копию константинопольской церкви Двенадцати апостолов; палаццо Дукале или дворец Дожей, основанного в начале девятого века; Мост Вздохов, ведущего в самую старую тюрьму.
Даже в обычные августовские дни Венеция переполнена толпами туристов; представляю, что здесь происходит во время карнавалов! Город напоминает мизансцену спектакля времен Казановы, но суть в том, что все здесь настоящее, не бутафорское, а лишь слегка подреставрированное после наводнений. И все же постановочность присутствует: в изящных изгибах гондол, песнях куртуазных гондольеров, в выразительных карнавальных масках, блеске венецианского стекла в кафе, расположенных на балконах роскошных палаццо (даже не знаю, сколько стоит там ужин, так как эти места считаются самыми дорогими не только в Италии, но и во всей Европе). Но есть нечто, вполне доступное, что стоит недорого, а ценность представляет огромную: венецианская архитектура в западном от Сан-Марко районе — Дорсодуро, полотна Тициана и Тинторетто в ризнице местной церкви, собрание художников-модернистов в музее Гуггенхайма. Наконец, если хочется проникнуться теплотой венецианской площади, то можно купить чашечку кофе за столиком в тени, смотреть на стаи голубей и слушать музыку местного оркестра.
