ДЕНЬ В ВЕНЕЦИ

День в Венеции. (Л.К.Шайдукова. «Открывая матрешку»)

Дина сомкнула веки. Солнце слепило как никогда — венецианское августовское солнце. Толпы туристов молча бродили по площади Сан — Марко, окруженные глупыми перекормленными голубями. Одуревшие от безопасности птицы садились на ладони детей и холодно рассматривали их своими глазами-бусинками. Из-за нестерпимой жары сужающаяся тень Дворца Дожей была переполнена, но Дина, выносливая и безразличная к слепящему потоку света, вольно устроилась на ступеньках, лениво вытянув ноги. Впереди был длинный летний день в чужом городе.

Она рассматривала грязноватую воду канала с качающимися гондолами и высокомерно-приветливыми гондольерами, деловитых и равнодушных официантов, шныряющих между столиками; богатых стариков с черепашьими шеями; нарядных, в униформе, музыкантов. Наметанным глазом улавливала смену настроений, оттенки взаимоотношений, нюансы мимолетных общений. Она заметила, как оживился взгляд гондольера, отыскавшего влюбленную парочку; как сменил привычную надменность на подобострастие официант при виде зеленых купюр в руках глупого американца; как заблестели глаза старого ловеласа, когда к нему за столик подсела разбитная девица. Сквозь ресницы она наблюдала за продавцами сувениров, стоящих в окружении причудливых масок, ярких кукол и карнавальных костюмов, невольно удивляясь их схожести друг с другом независимо от страны — отличался лишь товар. Вдохнув раскаленный воздух, Дина отчетливо ощутила запах гниения старого города. Роскошные палаццо снаружи выглядели неказистыми, однообразными и слегка заброшенными из-за темных оконных провалов под траурно-мрачными мантиями из жалюзи, надежно защищавшими внутреннее убранство.

Город навевал печаль. Его разложение началось еще в пору расцвета. Вспоминая фотографически подробные полотна Каналетто, Дина подумала, что, по сути, Венеция мало изменилась. Без суматошных туристов, бутафорских современных лавок, пестрых вывесок, бесчисленных пиццерий Венеция оставалась утонченно-печальным творением ваятелей прекрасного. Красота города скрывала в себе надлом. В этом была его притягательность. В памяти Дины, неравнодушной к кинематографу, выплыл шедевр Лукино Висконти — “ Смерть в Венеции, ” и она поняла, что именно это чувство опасности навевал уставший город. Он умирал, но, умирая сам, заражал медленной смертью своих жителей. Почему-то ей казалось, что именно в этом изысканном раю, в окружении лениво-беспечных людей и скрывается тот, кто давно её ищет. “Один день,” — подумала Дина, — “завтра надо срочно отсюда убираться”.

Неужели она устала? Постоянное напряжение, ощущение опасности, изнурительный поиск внимательных глаз, чувство раздвоения, тревожное ожидание неизвестного, готовность к худшему — всё это, конечно, имело место, но в Лондоне, или даже Гамбурге почти не волновало. Происходящее воспринималось игрой, озорным состязанием с преследователями, увлекательным бегством от умных противников (“Поймай меня, если сможешь!”). А ведь и Лондон, и Гамбург (этот особенно) таили в себе больше опасности, чем Венеция.

(Ну и физиономия была у высохшего от желчи визового офицера из английского посольства! “По какой причине едете с подругой? Может, Вы лесбиянка? Откуда средства на поездку? Может, Вы не платите налогов? Знаете ли Вы о проходящей в Лондоне мусульманской конференции? Может, Вы с кем-то связаны?” Гадкий, мерзкий чинуша, придавленный садисткой-женой; лабух, лабающий в презираемой им стране; дипломат-неудачник, ненавидящий свою работу. Дина не находила слов, чтобы выразить свое возмущение, и всё же вида не подала — лишь опустила глаза, нежно улыбнулась и… достигла желаемого! Это было её победой, её гордостью, так как она перехитрила “гнусного” англичанина. На прекрасном английском она поведала о своей детской мечте — посещении дворца, в котором живет сама английская королева. “Удивительно”, — сказала она чистым грудным голосом, — “мой музыкальный кумир также назвал свою группу “Королева” — “ Квин”. Это было давно, еще до моего рождения. К несчастью, он умер”, —добавила она печально. — “Вы слышали о Фредди Меркьюри?” Конечно же, этот старый извращенец слышал о Фредди Меркьюри. Его глаза слегка затуманились, и Дина получила свою вожделенную визу.)

Лондон оказался точно таким, каким она его видела в своих мечтах. Все символы детства, все грезы девочки из специализированной английской школы были представлены в столице Британии. Лондон не обманул, он действительно был консервативно надежен и современно двуличен, сочетая в себе устои и дипломатию. Дина поселилась в скромной гостинице в Докленде на старых верфях и добиралась в центр по подземке. Проезжая мимо одной из центральных станций, несколько лет назад получившей “взрывную” славу, Дина хмыкнула — непрофессионалы, наивные дети с петардами и хлопушками, любители дешевого эффекта! Ненависть должна быть персонифицированной.

В общем-то, Лондон ей нравился. Было жаль нарушать его устоявшуюся внутреннюю тишину и благопристойность. Англичане отличались от привычных стереотипов, впитанных ею из литературы (потрепанные книги Голсуорси и Моэма много лет лежали у прикроватного столика как “Новый Завет”— каждая строчка была засчитана, каждая страница многократно пролистана). Зайдя в паб, Дина изумленно осмотрелась: десятки англичан разного возраста без умолку болтали, не обращая внимания на окружающих,полностью поглощенные общением. Они были дружелюбны и спокойны. Дина, издерганная поездками по городам, невольно им позавидовала. Совсем другая атмосфера, иные отношения! Не надо презирать, завидовать, мучить и мучиться, а главное — терзаться ненавистью. Она видела приятных людей — их открытые улыбки, вежливые речи, уважение друг к другу.

Девушка вздохнула и отпила прохладного пива. Оно ей не понравилось — слишком много добавок. Ценность напитка в его простоте, подумала Дина, глядя на мелкий дождь за окном. Это был и не дождь, а его попытка, причем, третья — потом каждый раз выглядывало солнце, такое же неуверенное и неназойливое. Здесь все казалось деликатным. Она уже собралась было заказать легкий завтрак (ничего же другого не предлагают!), как увидела светлый силуэт, закрывающий оконный проём. Мужчина давно за ней следил и даже не скрывал этого. Может, и скрывал, но Дина, способная за секунды просканировать обстановку, сразу же выделила его из общей массы. Она оставила на стойке деньги, нагнулась, как бы ища потерянное, и незаметно прошмыгнула к выходу, где молниеносно собрала в пучок длинные волосы, натянула на них кепку, накинула невзрачный дождевик и, выйдя на улицу, растворилась в толпе. Следующим утром её ждал Гамбург.

Дина задремала в лучах венецианского солнца, убаюканная ворчанием голубей. В памяти проносились лица, обрывки фраз, отдаленный смех. Да, она слишком сильно измоталась. Всё шло по нарастающей. Гамбург был тяжеловат и груб. Уже на подъезде к городу она увидела мчавшихся по автобану байкеров — темную стаю мрачных седоков, лихо управлявших блестящими мотоциклами. В отличие от своих европейских собратьев “гамбуржцы” были спортивны, подтянуты, облачены в стильную амуницию из кожи, металла, лака и хрома. На их рубленых швабских лицах временами появлялась тень улыбки, но ни один не позволял себе открыто проявлять чувства. Рядом проносились их подружки — свободные и надменные, холодные и высокомерные арийки, прекрасно осознававшие свое великолепие и превосходство. Их вид порождал зависть, забытое чувство многовековой униженности, ощущение ущемленности, вытаскивая их из глубин подсознания.

В Дине самоуверенные немецкие “группис” вызывали ярость и желание отомстить, не важно — кому и за что. Конечно же, она была азиаткой. Да кто же спорит! (“ Древние юнговские архетипы,” — подумала Дина, — “они помогут мне в деле”). Никогда ещё она не работала с такой самоотдачей, никогда её действия не были столь продуманными, четко спланированными и безукоризненно исполненными. В большой панаме, обвешанная фотоаппаратом и видеокамерой, девушка бродила по гамбуржскому порту, вызывая улыбки суровых докеров; дегустировала пиво в бесчисленных пивных, отведывала кофе в забегаловках, “случайно” оставляя свои вещи. Под вечер, усталая, она пришла на Рипербан

Улица дышала цивилизованным пороком. В отличие от Амстердама, где жрицы любви как обыкновенные голландские телки выставлялись в витринах и оттуда рассматривали посетителей “сельхозвыставки”, в Гамбурге все было жестко, деловито и дисциплинированно. Прижимистые немцы за свои малые деньги хотели получить большие удовольствия — торг велся на каждом углу. Лишь подвыпившие иностранные моряки не скупились на продажных женщин, щедро раздавая чаевые персоналу борделей.

Уставшая, но довольная своей работой, Дина нашла темный закуток на задворках, сняла свою нелепую панаму, распустила роскошные темные волосы и прислушалась к звукам наступившей ночи. Воздух был переполнен обрывками музыки, доносившейся из открытых дверей, криками подвыпивших кутил, вульгарным женским смехом, отдаленными портовыми гудками. Девушка встала, с наслаждением вдохнула теплый ночной воздух и, тихо засмеявшись, потянулась. Неожиданно она начала терять равновесие — кто-то грубо схватил её сзади, притянул к себе и крепко прижал. Лица незнакомца не было видно, лишь ощущалось его прерывистое дыхание. “Все-таки нашли, ” — пронеслось в голове. — “Как же я не заметила?

— Ты кто? — спросила она по-немецки. Незнакомец молчал и лишь жадно лапал её руками, вжимаясь своими жилистым телом, вихляя бедрами и зарываясь губами в её шее. “Фу ты, насильник,” — облегченно подумала девушка. — “Напугал, ублюдок”.

— Ты думаешь, я нарочно залезла в эту вонючую дыру, чтобы быть изнасилованной?! — Она звонко рассмеялась и ударила пяткой между ног незнакомца. Он широко раскрыл рот и икнул от боли. — Просто мечтала о встрече с такой тварью, как ты! — весело приговаривала девушка, играючи его пиная. — Просто грезила в своих девичьих снах, чтобы подцепить какую-нибудь заразу! — не унималась она, безжалостно избивая немца и скидывая напряжение последних недель. Наконец, успокоившись, она нахлобучила свою панаму, нацепила большие очки и с невинным видом затерявшейся туристки побрела по ночному Гамбургу. Этот город был отработан. Впереди ждала Венеция.

Дина не помнила, сколько проспала под жарким итальянским солнцем. Да спала ли вообще? Скорее дремала, просматривая в полуснах-полувидениях прошедшее. Перед ней проносились далекие образы, незнакомые лица, которые почему-то казались удивительно знакомыми. Она одновременно сидела на теплом тротуаре балийской улицы, с ужасом рассматривая оторванную кисть австралийского туриста; слышала забойную музыку рок-концерта, заполнявшую московский стадион и лишь в одном месте прерываемую стонами раненых; замерев, следила за безмолвным падением одного из нью-йоркских Близнецов; теряя сознание, вдыхала газ в концертном зале, а вокруг валялись тела принаряженных в честь премьеры зрителей, теперь уже бывших…

На неё навалилась огромная усталость. Тот драйв, который она ощущала всё предыдущее время, тот запал ярости вперемежку с ликованием был утерян — она окончательно выдохлась.

Когда неподалеку показались двое в светлой одежде, своими пытливыми взглядами, резко отличавшимися от туристов, она поняла, что это конец. Можно было ещё убежать, затеряться в узких улочках города, в которых даже коренные жители не раз растерянно плутали в поисках выхода, но не хватало сил. Оцепенение охватило и тело и разум.

Мужчина и женщина, о чем-то посовещавшись, подошли к ней и слегка наклонились, закрыв собой слепящий диск. Она смотрела на них сквозь ресницы, неспособная к сопротивлению, полностью лишенная сил и воли. “ Попалась, рыбка,” — вертелось в голове.

— Вас как зовут? — спросила женщина.

Дина, — неохотно разомкнула она губы.

—Вы давно здесь? — задал вопрос второй.

Один день, — последовал ответ.

—Кто Вы? — Требовательность в голосе собеседника не оставляла никакихнадежд.

— Террористка, — тихо ответила Дина.

ФРАГМЕНТ

Один из “замов”, кому было поручено сопровождать съемочную группу, оказался жизнерадостным обходительным человеком с неизменной улыбкой на лице. Тем не менее, несмотря на всю его вежливость и предупредительность, Роксане никак не удавалось поймать его взгляда. Поняв тщетность своих попыток, она стала разговаривать, не смотря ему в глаза и даже не поворачиваясь в его сторону. В конце концов, это было даже удобно. Про себя она назвала его “Заместителем”.

— Осмотрим наши службы!? — бодро предложил он.

— У нас нет функции надзора, — засмеялась Роксана.

— Хотя бы к психологу зайдём, она у нас знаменита на всю Москву — работает на “Телефоне доверия”!

— Вы отстали от жизни, — усмехнулась Роксана, — теперь она известна всей стране, так как я её пригласила на серию передач в качестве независимого консультанта. “ Клуб разочарованных дам”, смотрели?

— Нет, — покачивал головой Заместитель, — работы очень много, времени хватает только на новости и спорт.

Они не слышали, как за закрытой дверью психолог с кем-то разговаривала по телефону:

— Мне много звонят, спрашивают, почему опостылела жизнь, куда исчез её смысл, вернут ли антидепрессанты потребность в любви и счастье. И только единицы способны понять, что всё бесполезно. Ничего не вернётся, смысла нет — только процесс.

Роксана осмотрела ухоженное помещение, сияющее свежестью недавнего ремонта, и покачала головой:

— Нам бы что-нибудь более убедительное.

Группа пошла дальше. Дойдя до конца коридора, Роксана остановилась.

— А ведь я была здесь, и не однажды. Вот только входила не с главного, а бокового входа. После ремонта всё так изменилось! А где портреты? — Она повернулась к Заместителю.

— Повесим, вот только слегка отреставрируем, — ответил тот.

Роксана остановилась у дверей с табличкой.

— Профессорша! — её губы растянулись в улыбке.

Через чуть прикрытую дверь она услышала мягкий, будто извиняющийся мужской голос:

— Представляешь, Зиля, этот парень признался в шестидесяти убийствах, но нашли только половину жертв. Он их сбрасывал в коллекторы и колодцы, убивая в темном парке, — женщин, мужчин, подростков. Репортеры прозвали его «убийцей с шахматной доской», а знаешь почему?

— Лева, не томи, «ближе к телу»! – собеседницей была хозяйка кабинета.

— Несносная. Ты что делаешь после работы?

— Лева!!!

— Ладно-ладно. – В голосе психиатра прозвучала притворная покорность.- В общем, этот тип подходил к жертвам, зажав шахматы подмышкой, и этак неуверенно спрашивал: «Давай, поиграем!». Мерзавец!

Роксана заглянула в комнату, там сидела ее давняя знакомая и темноволосый мужчина в очках. Профессорша обрадовано встала из-за стола и поспешила навстречу с книгой в руках.

— Вот уж не ожидала Вас увидеть в этой больнице! Ваша помощь в издании книги оказалась весьма кстати, — сказала она Роксане. — Вот первый экземпляр, подарок спонсору.

Женщины засмеялись, увлечённо рассматривая иллюстрации. Психиатр с рассеянной мягкой улыбкой попросил:

— Можно и мне одну – на правах старого друга.

— Конечно, коллега, для Вас и пишу, — весело отозвалась профессорша.

— Удивительно, как случайная встреча может оказаться поворотной, — задумчиво пробормотала хозяйка телекомпании.

Перед уходом, уже у дверей она прошептала профессорше:

— Всё-таки трудную специальность Вы выбрали.

Впереди их ждало “острое” отделение. Войдя в него, группа остановилась. Новичок-оператор, боязливо поёжившись, спрятался за спину Заместителя. Роксана строго на него взглянула и бесстрашно двинулась вперёд. Около неё незаметно очутились два телохранителя-санитара. Она подозвала к себе трусишку:

— Юлиан, пока снимайте общий план, какой-нибудь запоминающийся видеоряд — длинные коридоры, ноги в стоптанных больничных шлёпанцах, одинаковые затылки больных — вид сзади. Ни в коем случае не берите лица! И пожалуйста, следите за освещением, никакой мрачной атмосферы — это наш мир, только в зеркальном отражении.

Её внимание привлекла молодая девушка с тёмными густыми волосами, собранными на затылке. Она сидела на полу с какой-то усталой обреченной улыбкой, прислонившись к стене и вытянув ноги. Роксана указала на неё взглядом Заместителю. Тот, повернувшись вполоборота, тихо сказал:

— Грёзоподобный онейроид, до полного ступора ещё не дошла, но близка. Раньше было возбуждение — всё ходила по отделению, не удерживаясь даже на инъекциях. Сейчас девушка полна иллюзорно-галлюцинаторных видений, запахов, звуков и конечно бреда. Интересно, как она нас видит и кем себя представляет? Можно подойти и попытаться с ней поговорить.

Роксана поправила белый накрахмаленный халат.

— Вас как зовут? — спросила она.

— Дина, — неохотно разомкнула губы больная.

— Вы давно здесь? — вмешался Заместитель.

— Один день, — последовал ответ.

— Кто Вы?

— Террористка, — тихо ответила девушка.

Отойдя в сторону, Роксана приказала оператору: — Уберите лампу, снимать не будем!

— Почему? — спросил “новенький”. — Такой интересный материал. Терроризм сейчас в моде.

— Не имеем права, — объяснила женщина, — выйдет из психоза, включит телевизор и увидит себя. Представляю, какой будет скандал.

Комментарии можно оставить в разделе "Отзывы"